Люди «Яндекса» думали, что Усманов и будет главной темой встречи с чиновниками администрации. Поэтому Волож пригласил на встречу Елену Ивашенцеву, старшего партнера инвестиционного фонда Baring-Vostok, старейшего акционера «Яндекса».
Лев Гершензон, 29-летний руководитель сервиса «Яндекс. Новости», был предупрежден о встрече на тот случай, если понадобятся его объяснения по поводу работы алгоритма «Яндекс» при отборе новостей для главной страницы. Гершензон знал о недавней встрече Воложа с Медведевым, во время которой тот заметил на столе президента несколько скриншотов главной страницы «Яндекса», где в топе новостей фигурировали грузинские СМИ. «Задач было две, – вспоминает Гершензон. – Во-первых, показать и убедить их, что это робот. Ну как можно убедить? Открыть и показать шестеренки – продемонстрировать внутренний интерфейс, механизм его работы. Во-вторых, объяснить, как формируется рейтинг источников, доказать, что новости выбираются алгоритмом, и никого случайного там нет».
Вскоре после начала встречи Волож вызвал Гершензона в свой кабинет. Когда тот вошел, все действующие лица были уже на месте: на диване сидели Волож, двое его сотрудников и Ивашенцева, Сурков и Костин стояли у стола. Гершензона представили, Сурков и Костин не представились. Они пожали друг другу руки, и Гершензон поспешил к столу, но по пути снес стоявший на нем стакан – тот упал на пол и разбился. Смущенный Гершензон раскрыл ноутбук, подключил его к телевизору и начал показывать слайды.
Мягкие манеры, очки и интеллигентный голос скрывали принципиального, твердого человека – Гершензон принимал участие во всех антипутинских протестных маршах. Он был лингвистом, а не программистом, и осенью 2005-го вместе с командой друзей пришел в «Яндекс» для работы над особым проектом, целью которого было научить поисковую систему определять события, так или иначе связанные с публичными людьми, и встраивать их в новостную ленту. Вскоре его назначили руководителем всего новостного сервиса. Он в деталях знал, как это работает, и, выступая перед Сурковым и Костиным, прекрасно понимал, что стоит на кону{109}.
Подтянутый и энергичный 43-летний Сурков считался серым кардиналом Кремля{110}. Он сделал потрясающую карьеру: отслужив в спецназе, в начале 1990-х стал личным телохранителем олигарха Михаила Ходорковского, быстро вырос до его главного рекламщика, а затем и пиарщика. В 1999 году он уже работал в президентской администрации. При Путине он стал автором идеи по превращению России в «суверенную демократию». Термин был придуман Сурковым – его смысл был в том, что демократия в России должна развиваться по правилам, отличным от тех, что действовали в остальном мире{111}. Среди его проектов было создание прокремлевской молодежной организации, члены которой могли бы выходить на улицы и противостоять массовым протестам и цветным революциям. Именно Сурков выстроил эффективную систему укрощения СМИ. Во время встречи Путина с журналистами НТВ он сидел по правую руку от президента.
Костин, чересчур грузный для своих 38 лет, имел за плечами непродолжительный опыт работы в «Коммерсанте», затем в пиаре, потом в принадлежавшем Ходорковскому банке МЕНАТЕП, где познакомился с Сурковым. Он работал над рядом прокремлевских проектов, поддерживал хорошие отношения с Сурковым, а в июне 2008 года стал его правой рукой в президентской администрации.
«Я был там минут двадцать. Рассказал им о том, как выбираются новости, какие факторы влияют на их расположение в рейтинге, показывал топ», – вспоминает Гершензон. Сурков перебил его, указав пальцем на заголовок, взятый с либерального сайта. «А это наши враги, – сказал он. – Этого нам не надо!» Гершензон страшно удивился: «Я не думал, что взрослый человек на полном серьезе может произносить такое».
После того, как Гершензон покинул кабинет, Сурков объяснил руководству «Яндекса», что Кремлю нужны успешные бизнес-истории. Он явно хотел показать, что власти предлагают «Яндексу» дружбу, но Костин вдруг запросил доступ к интерфейсу новостного сервиса, о принципах работы которого рассказал Гершензон. Когда кремлевские наконец ушли, яндексовцы решили обсудить, что только что произошло. «Мы были шокированы», – рассказывает Гершензон. Он попытался убедить руководство, что близкое сотрудничество с Кремлем может плохо кончиться: «Я сказал им: ребята, не забывайте, что вы им нужны тоже. Мы что, уже воюем? Это не наши понятия, мы не должны разговаривать на их языке, в категориях "друг" – "враг"».
Суркову и Костину хотелось контролировать не только то, что пишут традиционные СМИ, но и то, что видит растущая интернет-аудитория на главной странице «Яндекса». Они желали определять политическую повестку каждый день, каждый час. Когда они пытались заставить «Яндекс» исключить оппозиционные сайты из алгоритма подбора новостей, стало понятно: эти двое хотят контролировать не только СМИ, традиционные и онлайн, но вообще весь русскоязычный интернет.
Весной 2009 года Костин снова приехал в «Яндекс», и сотрудники предложили компромисс. Операционная модель «Яндекса» предусматривала отношения со всеми включенными в новостную базу данных СМИ, которые получали статус «партнеров». Костину предложили стать «партнером» «Яндекса». Для него даже придумали специальное название – «заинтересованный представитель ньюсмейкера». Чиновнику также дали номер телефона – на случай, если у президентской администрации возникнут вопросы о выбранных новостным алгоритмом заголовках. «Понятно было, что им не интересно, как что работает, – вспоминает Гершензон. – Их интересовало только одно – чтобы у них было то, что нужно, а что не нужно, не было. Но мы с ними очень удачно играли в эту игру». Костин регулярно звонил, Гершензон писал в ответ объяснительные письма. «Все ваши объяснения крайне неубедительны», – отвечал Костин.
В большинстве случаев причинами гневных звонков были собственные промахи президентской администрации. Кремль запросто мог представить какую-нибудь инициативу, которую надо было продвигать, и требовал от проправительственных СМИ написать о ней, вот только эти СМИ часто ставили идентичные тексты. Робот «Яндекса» тут же определял дубликаты и помещал их внизу рейтинга. «Мы им говорили – ну, вы хоть скажите своим журналистам, чтобы они разные тексты писали», – вспоминает Гершензон.
