Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
– Куда ты пойдешь? – вежливо поинтересовался он.
– Прекрати со мной разговаривать, – выдавила я и пошла прочь.
В горле застрял мучительный ком, я чувствовала себя побитой собакой, мне требовалось выпить чего-нибудь покрепче, чтобы унять боль. Единственным известным мне местом в городе был бар “Гарри”. Я никогда там не была, но знала, что он точно существует, и пошла бродить по улицам в поисках Эрнеста Хемингуэя и Орсона Уэллса; я спрашивала дорогу у туристов, таких же беспомощных, как я; обращалась к нелюбезным официантам в ресторанах, посылавшим меня не туда, куда нужно. Но я держалась, потому что знала: несмотря на дождь, который продолжал лить с неба, как будто оно превратилось в огромную половую тряпку, я обязательно встречу бармена, способного меня выслушать, налить мне стаканчик и прийти на помощь. Шагая вдоль каналов, этих буйно ветвящихся капилляров города-монстра, я не могла избавиться от впечатления, что поверх морской пены, среди водорослей и мусора, плавает чья-то гигантская шевелюра. Меня пугал плеск воды в ночной тиши. Я хотела вернуться в Париж. Хотела, чтобы исчез тяжелый дух немытого секса, к которому примешивался запах соли, словно кто-то пытался окуривать окружающую вонь. Я уже жалела, что сбежала от Мишеля, но гордость мешала мне отправиться прямиком в заказанный им отель.
Примерно через полчаса я вышла к небольшой деревянной двери с вставками из матового стекла – я видела похожие в австрийских кабачках. Я ступила в узкий прямоугольный зал с блеклыми серыми стенами, не более уютный, чем обувная коробка. За столиками сидело несколько парочек, сутулясь над бокалами коктейля или молча и без всякого аппетита поедая авокадо с креветками. Я направилась в глубь помещения, надеясь, что здесь есть второй этаж, а там – гостиная с кожаными диванами. Поднявшись по ступенькам лестницы, я уперлась в дверь туалета. Пришлось спуститься, признав очевидное: это убожество и есть бар “Гарри”. Ничто здесь не соответствовало выдуманному образу того кафе, в котором изобрели и нарекли именами художников блюдо из сырого мяса и персиковый коктейль. Я с трудом верила своим глазам: этот зальчик без окон был абсолютно никакой; если в нем и угадывался хоть какой-то лоск, то разве что в костюмах официантов. Тем не менее я решилась присесть у стойки – подальше от туристов, одетых так, словно они у себя на диване смотрят телевизор, – выпить виски и привести в порядок мысли.
Цены на блюда и напитки окончательно выбили меня из колеи. Я уже собралась уходить, когда деревянная дверь открылась, пропуская мужчину, которого я заметила еще в аэропорту и заинтриговавшего меня своим одеянием. По тому, как с ним поздоровались официанты, я поняла, что он здесь завсегдатай; он присел возле бара рядом со мной. Он успел переодеться, сменив гранатовый костюм на горчичного цвета жилет, возможно самый красивый в мире, если допустить, что к жилетам применимы эстетические оценки. Рукава сорочки он закатал, оголив тонкие, как щиколотки чистокровного скакуна, запястья. Он ужинал в одиночестве, с непринужденностью человека, для которого одинокая трапеза – не признак унижения, а редкая роскошь, счастливая возможность обойтись без собеседников.
С дерзостью пессимиста, которому нечего больше терять, я на своем приблизительном английском обратилась к нему и спросила, хорошо ли он знает город.
– И да и нет. Это зависит от того, что вы имеете в виду под “хорошим знанием города”, – сказал он, четко выговаривая каждый слог и подчеркнуто выделяя “да” и “нет”.
Он ответил мне по-французски, даже не посмотрев в мою сторону, полностью уверенный в себе. Я узнала, что его зовут Жерар Рамбер. Он занимался продажей картин и приехал навестить знакомую художницу, чья мастерская находилась на острове Лидо. Я представилась как профессиональный фотограф, но ему, судя по всему, это было малоинтересно. Тогда, чтобы добавить себе весу и пробудить его любопытство, я сказала, что летом собираюсь выставляться в Арле – разумеется, я не стала уточнять, что вопрос моего участия в выставке носит чисто гипотетический характер, – и что мой проект называется “Идеальная женщина”.
– Желаю удачи, – хохотнул он и дружески похлопал меня по плечу, что означало: он сильно сомневается в успехе моего предприятия.
Кроме того, Жерар Рамбер давал мне понять, что обмен любезностями завершен и он желает спокойно закончить свой ужин. Официант как раз поставил перед ним блюдо скампи в соусе “термидор”, и он опустил в них свой выдающийся нос. Его реакция меня не просто обидела, но и обескуражила; я увидела в ней верный знак того, что никогда не найду Джорджию. Так же как Мари Вагнер считала, что меня послал ей Господь, чтобы было перед кем покаяться в своих грехах, я поверила, что Жерар Рамбер послан мне судьбой, чтобы отвратить от дальнейших поисков Джорджии. Однако я довольно неуклюже попыталась продолжить разговор:
– Вы и правда думаете, что идеальных женщин не существует?
– Честно говоря, мне на это глубоко плевать, – ответил он и сделал официанту знак принести ему корзинку с хлебом.
Но я не намеревалась так легко сдаваться.
– Неужели вам за всю жизнь ни разу не попалась женщина, про которую можно сказать, что она – почти совершенство?
Не отрывая глаз от тарелки, Жерар Рамбер молча промокнул салфеткой уголки губ. Судя по его виду, он безмолвно обращался к неким высшим сущностям, которые требовали, чтобы он уделил пару минут своего времени этой назойливой незнакомке. Смирившись с неизбежным, он вздохнул, положил салфетку на колени, выпрямился, разогнул свои бесконечные ноги и сообщил, что когда-то знал одну женщину по имени Мод.
– Я буду краток, – сказал он, – потому что люблю ужинать в тишине. – И, глядя мне прямо в глаза, добавил: – Мод – единственная в мире женщина, которая никогда не просила меня сделать то, чего я сделать не мог. Понимаете? В этом, если хорошенько подумать, и заключается идея совершенства отношений между мужчиной и женщиной. Больше мне нечего сказать. Я не знаю, существует ли идеальная женщина, а если и существует, не уверен, что хотел бы с ней встретиться. Зато я знаю, что такое совершенная любовь.
Мод была старше Жерара. Она не могла похвастать красивыми ногами – они у нее отекали, свои седые волосы она закалывала в пучок, носила юбки ниже колена и никогда не ходила в брюках; Мод не обладала внешней привлекательностью, зато точно знала, что ей идет, а что нет. Впрочем, если верить Жерару Рамберу, всю свою жизнь она встречала поклонение и любовь, а мужчины ее просто обожали.
– Мне она напоминала ирландского сеттера, – сказал он, – и это было прекрасно.
Мод и Жерар провели вместе первую ночь, а потом не расставались на протяжении десяти лет. Друзья говорили, что они неразлучны. Однажды кто-то спросил:
– Если вам удается та-а-а-к ладить между собой, почему вы не поженитесь?
Мод засмеялась и ответила:
– Жерар не может быть мужем! Он – антракт. Долгий антракт, но уж точно не муж.
На самом деле ее звали не Мод. Жерар не знал ни ее настоящего имени, ни фамилии, только ту, что она позаимствовала у страстно влюбленного в нее архитектора с востока Франции.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
