- Как вы и просили, мы подготовили больного к допросу, - сообщил Роше дежурный по блоку - приземистый и лысый как колено молодой ординатор. - Четыре часа глубокого сна, укрепляющее… Можете работать нормально.
- Так что с ним приключилось? - полюбопытствовал еще не успевший вчитаться в сунутую им подмышку распечатку Роше. Как его еще и под колеса угораздило? С горя что-ли полез?
- Сейчас он сам вам объяснит, - заверил его дежурный - Забавная, если разобраться, история…
- Куда уж забавнее! - прокомментировал уловивший последнюю реплику Николай. - Чертова дура эта - монашка, что за рулем была… Этой - «черепашки» идиотской… Она как увидела - труп, кровь, все такое…
Так, видно, и сбрендила - направила на меня эту колымагу свою и вместо того, чтобы по тормозам, по газу вдарила, стерва старая…
Хорошо еще, что там у нее автоблокировка была… Обе ноги мне «починила», зараза, три ребра и сотрясение обеспечила…
- Примите наши соболезнования… - вздохнул Роше, устраиваясь на заботливо поданом ему стуле и поправляя накинутый на плечи белый халат. - Однако давайте перейдем к делу…
- Давайте, - уныло согласился Братов, устало прикрывая глаза. - Сегодня вы - четвертый, кому я всю эту историю рассказываю. Или пятый. Тут недавно совсем двое были с этой штукой - мнемостимулятором - фоторобот делали…
- Да, вот он тут у меня… - Роше взял из рук Кима распечатку. - Это
- водитель. Уровень достоверности низковат… А это - тот, второй, которого вы, вообще, видели мельком. Тут просто не о чем и говорить… Тут уж совсем - кто угодно мог быть. Исключить можно только грудных младенцев и калек. Вы - вот что - постарайтесь-ка припомнить лучше что-нибудь из деталей поведения того - первого, что был за рулем. Ну, может быть, он о чем-нибудь говорил вам - такое, что вам как-то запомнилось, или что-нибудь что-то такое характерное у него в поведении было… Ну, знаете, кто носом пришмыгивает, когда говорит, кто покашливает, кто, извините, репу чешет беспрерывно…
Николай только поморщился.
- Меня тут об том же самом битый час расспрашивал кто-то из ваших - еврейчик такой симпатичный, в очках… Так ничего путного и не удалось припомнить. У меня тогда, правда, башка и вовсе не варила…
Ну что тут сказать можно… Ну, вообще-то, я на него - на водителя - особого внимания, как на зло, не обращал вовсе… Ну он из англоязычных - это однозначно… Так их много таких здесь… Но это, в общем, не типично для водилы. И волосы… Думаю, что то парик был… А так…
- Посмотрите вот на эти снимки, - Ким через плечо Роше протянул Братову увесистую пачку распечаток из папки, на которой второпях фламастером было начертано: «Г. Гопник - знакомые и клиентура».
Братов уселся в койке поудобнее и принялся сосредоточено тасовать разного качества портреты. Это заняло довольно много времени - у адвоката Гопника была наредкость обширная и разношерстная клиентура и не менее широкий и разнообразный круг знакомств. Поскольку сей персонаж уже не раз участвовал в переговорах, не афишируемых властями, фотографировали всех, кто так или иначе входил в контакт с Гонсало, давно и систематически. На оборотах снимков, по запросу Роше, компьютер педантично отметил, имеет ли данный фигурант собаку и если да, то какую.
- Вы бы уж сразу мне весь город на просмотр лучше дали бы, - с досадой вздохнул Братов, перебрав первые два десятка фото. Здесь кого только нет. Уж негров-то и баб могли бы и откинуть…
- Дам? Гм… Знаете, всякое бывает… - Роше неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. - Не торопитесь, лучше потерять с полчасика, чем…
Потерять пришлось побольше, чем полчасика. Дождь шумел за окнами, неимоверно хотелось спать - очень уж поздняя ночь была на дворе.
Может, уже раннее утро…
Наконец Братов протянул Роше тонкую - с пол-дюжины - пачку снимков.
- Вот… - устало вздохнул он. Эти - еще туда-сюда… А остальные здесь - ни к селу, ни к городу…
Роше принялся тасовать снимки, всякий раз заботливо заглядывая на оброротную сторону каждого портрета. Отложил три.
- Гм… Вот эти двое - Ганс Фрай и Петр Левада. Оба имеют собачек…
А про этого - информации нет… Присмотритесь к этой тройке, господин Братов.
Братов добросовестно присмотрелся. Устало вздохнул и протянул снимки комиссару.
- Не стану вам голову морочить, любой из них, вроде похож… А так…
Он, мученически морщась, пожал плечами.
- Ну, тогда - последний вопрос, - в свою очередь вздохнул Ким. - Скажите, у вас не сложилось впечатления, что Гость - Торвальд Толле
- он… Ну, допустим, что он уже знаком был с этим человеком за рулем?
- Да ну… Что вы…
Братов вяло улыбнулся.
- Он никого и ничего не знал здесь - наш Гость. Он, вообще, чудак, по всему судя: только и делал, что головой крутил да вопросы задавал. Глупее - некуда…
- Ну хорошо… Отдыхайте… - Роше поднялся и бросил на дежурного многозначительный взгляд. - Если что вспомните - немедленно свяжитесь с нами - вот через вашего доктора…
Он повернулся к Киму и постучал пальцем по циферблату часов:
- Гната Позняка уже везут в Ратушу. Мы только и занимаемся тем, что не даем спать людям… Но давайте потеряем еще с десяток минут.
Пройдемте в главный корпус - здесь переход по второму этажу. Володя Чертоватых через полчаса заканчивает дежурство… Стоит-таки уточнить, что все-же было с собакой у того паренька - у Леона…
В коридоре они с Кимом на минуту задержались, рассматривая снимки.
- Кто-то из этих трех пробормотал Роше. - Или - ни один из них: Петр Левада, Ганс Фрай и Энтони Пайпер.
Упомянутый комиссаром доцент Чертоватых занимал аппартаменты, которые в другом ведомстве приличествовали бы заместителю министра. Но на Козырной, видимо, высоко котировалась следственая психиатрия.
Кабинет почти не содержал в себе ничего медицинского, если не считать декоративных золоченых корешков многотомных трактатов, украшавших строгие дубовые полки позади рабочего стола хозяина кабинета.
Нежно окрещенный комиссаром Володей, доцент Чертоватых внешностью и манерами больше соответствовал своей фамилии, нежели мягко звучащему имени. Был он сед, носат, черноглаз и напорист. Роше - тоже крутого вида личность - против него смотрелся прямо-таки пудингом на манной каше.
- Ну и пациентика ты мне подкинул сегодня, Жан! - с чувством произнес он, разливая по цветастым чашкам крепчайший - и отвратительно заваренный - чай. - Берите печенье и расскажите-ка, если не секрет, как парнишка попал под такую обработку?
- Сначала уж ты мне, Володя, расскажи, что за такая обработка там была, - уклончиво парировал комиссар, усаживаясь в кресло и придирчиво выискивая в хрустальной вазочке какое-то особо полюбившееся печиво.
