– Я со всем разберусь, но все равно спасибо.
– Ты точно уверен?
– Точно. Поезжай. Желаю тебе хорошо провести время.
Каким-то образом этот диалог меняет атмосферу – это одно из тех микроизменений, которые давно живущие вместе пары улавливают, даже когда все остальное у них хуже некуда.
– Я сто лет этих ребят не видела, мы, наверное, и общих тем для разговора-то теперь не найдем.
– Еще как найдете. Они будут тебе рады.
Какое-то время стоим молча. Воздух между нами прямо-таки заряжен неловкостью. Слишком много неразрешенных противоречий.
– Иди сюда, малыш, – говорит она Сэму и наклоняется, чтобы обнять его. Он послушно терпит объятие. – Я буду так по тебе скучать! Будь хорошим мальчиком. Присматривай за папой.
Она ждет какого-то ответа, но не получает его. Сэм грызет колпачок ручки, то ли погруженный в свои мысли, то ли просто не понимая, что происходит.
– Скажи маме «до свидания», – говорю я.
– До свидания, мама, – произносит он, не поднимая глаз.
Неловко пожимаю плечами. Она переводит взгляд с меня на него. Двое мужчин ее жизни, в одинаковой степени непонятные для нее, понимаю я вдруг.
– Поезжай, – говорю я, пытаясь под маской заботы скрыть растущее нетерпение, которое меня одолевает. – Все будет в порядке.
Беру чемодан и выношу за дверь. Джоди медленно выходит следом. Мы молчим. Даже не обнимаемся – и эта полная невозможность прикоснуться друг к другу просто сокрушительна. Джоди садится в машину, бросает на меня быстрый взгляд, потом заводит мотор – и вот она уже катит по улице прочь, а я остаюсь один на один с Сэмом. На сорок восемь часов.
Когда я возвращаюсь в дом, Сэм встречает меня неминуемым:
– А где мама?
– Она уехала, – говорю я без затей. – Мы с тобой все выходные будем вдвоем.
Вообще-то, я хотел, чтобы это прозвучало как обещание чего-то захватывающего, но в реальности это звучит как перспектива десятилетнего тюремного заключения.
– Я хочу к маме, – хнычет он.
Меня немедленно охватывает легкий приступ паники, ощущение, что от малейшей моей промашки наша с ним жизнь полетит к чертям. Понимаю, что необходимо сразу обозначить какой-то распорядок дня.
– Так, ладно, давай доделаем твое домашнее задание, а потом можно будет заняться чем-нибудь интересным.
– Я хочу к маме, – повторяет он и, поднявшись, плюхается на диван.
– Ну, как я уже сказал…
Я собираюсь медленно и подробно повторить свое объяснение, чтобы донести до него, что мама далеко и вернется нескоро. Однако очень быстро становится ясно, что у меня ничего не получится.
– Нет! Заткнись! Где мама?
Он швыряет ручку с такой силой, что она отлетает в другой конец комнаты. Подбираю ее с пола и шваркаю об кофейный столик.
– Сэм, успокойся, она уехала на выходные.
– Я хочу к маме прямо сейчас! – кричит он и тут же заливается слезами.
Мне немедленно рисуется картина: он ведет себя так весь день, и все мои планы катятся псу под хвост.
– Ничего не поделаешь, придется нам обоим потерпеть без мамы.
Это намеренно жестокая формулировка, которая звучит так, как будто для меня все это тягостная повинность. Но так уж это устроено: ты попадаешь в этот порочный круг – от вымотанности, от страха, и, сам того не осознавая, вместо того чтобы предотвратить истерику, собственными руками расстилаешь для нее ковровую дорожку и выставляешь почетный караул.
– Уходи! – вопит Сэм. – Ты вообще здесь не живешь!
Он соскакивает с дивана и набрасывается на меня с кулаками. Я выставляю руки вперед, чтобы остановить его, и пытаюсь перехватить его запястья, лихорадочно соображая, как теперь расхлебывать кашу, которую я заварил. О том, чтобы прекратить истерику, речи даже не идет, хорошо, если удастся сократить ущерб.
– Успокойся, – повторяю я вслух так спокойно, как только могу. – Успокойся, все в порядке. Может, мы с тобой сможем поиграть в «Майнкрафт»…
– «Майнкрафт»! – кричит Сэм.
И прежде чем я успеваю все обдумать, он уже несется по лестнице в свою комнату. Я только слышу, как включается приставка.
Ну ладно, я, конечно, собирался сказать, что мы сможем поиграть потом, когда он сделает домашнее задание и мы сходим погулять в парк. Проглядываю инструкцию, которую оставила Джоди. Там нет запрета играть в «Майнкрафт» через две минуты после того, как она выйдет за порог. Нет, можно, конечно, подняться к нему и сказать, что сперва мы должны сходить на прогулку, но за последствия я не ручаюсь. Дома, по крайней мере, ниже вероятность того, что на нас нападут бродячие собаки. Может, так и надо действовать, чтобы пережить эти выходные. Потом до меня снова доносится топот Сэма, и он показывается на лестнице.
– Идем, папа! – кричит он.
И все мои сомнения мгновенно меркнут перед лицом его радостного предвкушения не только возможности поиграть, но и возможности разделить игру со мной.
Так что я поднимаюсь по лестнице и осторожно вхожу в комнату Сэма. На стенах висят несколько новых постеров из «Майнкрафта»: на одном главный персонаж, Стив, задорно потрясает киркой, на другом изображены все типы блоков, которые можно обнаружить в игре. Замечаю и журналы по «Майнкрафту», растрепанные и зачитанные практически до дыр. Они разбросаны по кровати, посреди которой уже восседает Сэм, прямой как стрела, внимательно глядя в телевизионный экран.
– Ну и что же ты собираешься строить? – спрашиваю я.
– Замок! Вот этот замок!
Он хватает альбом с видами Лондона и тычет пальцем в фотографию Тауэра.
На экране появляется знакомая заставка, и хотя я говорил Сэму, что уже успел немного поиграть, он хочет все мне объяснить. Хочет всем руководить.
– Можно играть в режиме выживания или в творческом. В режиме выживания есть монстры, и когда ночь, нужно сидеть в доме, иначе они тебя поймают. Они издают страшные звуки, мне это не нравится. Но я кое-что знаю. Если поставить в настройках «Мирный», монстры не приходят. Можно копать и искать золото, алмазы и железо. Из них потом можно делать всякие вещи, и тогда все будет хорошо.
Это, наверное, самое длинное предложение, которое я от него слышал за всю его жизнь. Слова льются потоком. Без запинок, без пауз. Стараюсь ничем себя не выдать, но для меня это откровение. И вот еще что странно в аутизме: это настоящие американские горки, причем практически без перехода. Всего минуту назад он бросался на меня с кулаками в гостиной, а сейчас обрушивает потоки красноречия, каких я никогда прежде не слышал. Золотой середины у нас не бывает: это родительство на полную катушку – родительство максимального уровня сложности.
– А почему ты решил строить лондонский Тауэр? – спрашиваю я, пока загружается игра, полный решимости поддерживать диалог.
