Надя, смеясь, сказала:
— Да я знаю. Он мне выдал вчера, перед сном. Спросил, если я «поженюсь» на Володе, не возьмут ли ему другую няню. Еще добавил, что тогда убежит из дому! Как могла, его успокаивала. Да, тетя Капа, я думаю, нам не стоит рассказывать кому бы то ни было об этом родстве. Пусть все остается, как прежде!
Капитолина Ивановна одобрительно откликнулась:
— А вот это — правильно! Нечего обсуждать чужую жизнь, какой бы она ни была!
Надя, вспомнив о Володе, заспешила — надо быстро собраться, выехать бы пораньше на кладбище.
* * *
Надежда повязала на голову платок, подаренный Ольгой, и вместо надоевших хризантем сломала несколько кленовых и рябиновых веток. Составила букет и сама залюбовалась — багряные ягоды рябины казались живыми в обрамлении кленовых листьев… Ольге понравится.
Надя с удовольствием еще раз поправила ветки, перевязав их тесемкой, и поспешила к воротам — Володя с машиной уже ее ждал.
После их поездки к Наде домой они еще не виделись. Девушка до сих пор так и не поняла своего отношения к Володе. Оправдывалась тем — сейчас не время разбираться в своих чувствах. Хотя сознавала, что это всего лишь отговорка. Если чувство есть, не требуется времени на его осознание.
Ехали молча. Володя изредка сочувственно поглядывал на девушку. Не выдержав, спросил:
— Как Платошка? Никто ему не проговорился?
Надя, думая о своем, машинально ответила:
— Он мне первый сказал, что мама Оля села в тот же поломанный самолет, что и бабушка Зоя.
— Наверное, это лучше для ребенка, чем оставаться в полном неведении.
Володя проговорил это с облегчением, мол, все самое тяжкое — позади.
Они подъехали к кладбищу, вышли из машины. Надя несла свои красочные ветки, Володя тоже вынул из багажника две крупные розы.
Еще издали Надя поняла — это могила Оли. Чувствовалось, что первоначальная гора цветов осела. Почти все цветы пожухли, яркими остались несколько искусственных венков. Портрет Ольги ничто не закрывало, казалось, ее улыбка была обращена к пришедшим.
При виде портрета Надю обдало кипятком — захотелось побыть одной.
— Володя, может, тебе куда надо, так ты поезжай! А я немножко здесь побуду. Я позвоню, и ты подъедешь потом, если не против. Хорошо?
Он ответил неохотно:
— Ну, если так хочешь… Но, Надь, ты не забывай — уже вечер. Я не могу тебя оставить одну на кладбище! Давай так, я поеду на заправку, здесь недалеко, и через минут двадцать вернусь. Договорились?
Девушка согласно кивнула (лишь бы быстрее уходил!) и повернулась к портрету. Володя уехал. Надежда начала раскладывать ветки — рябиновые, кленовые вокруг таблички с портретом.
Совсем рядом была могила Ольгиной матери — Зои Борисовны. Надя взяла Володины розы (сама Надежда розы не любила и думала, что они и Ольге не нравились) и положила у подножия надгробия Олиной мамы. На фото глядеть не стала, вернулась к Ольге.
Диалог с сестрой начался мысленно:
— Ты бы поняла все, я знаю. Ни в чем бы меня не винила. Я это чувствую, поэтому мне легко. Только точно не уверена — знала ли ты, что мы с тобой родные сестры (по отцу, конечно). Порой мне казалось, что — знала. Ты себя так вела. А самое главное, что ты Платона на меня оставила! Неужели можно родное дите на чужого человека оставить?! Значит, знала! А почему не призналась? Мы с тобой, сестренка, одинаково виноваты — я тоже не призналась. Только сегодня сходила к отцу, хотела все рассказать.
Надежда вдруг очнулась от своего голоса. Оказывается, она говорила вслух! А, ладно, нужно же когда-нибудь выговориться! И она продолжала, нарочито громко:
— А отец уже все узнал без меня… Но я не называю его отцом, нет. Это я так, с тобой только. А я, Оленька, когда поняла, что меня не отлучают (слово-то какое, будто теленка от коровы) от Платона, — все простила отцу! И даже, когда выходила из кабинета, сказала «спасибо».
Наступила пауза, и Надя опять обратилась к портрету:
— Сестренка, хотелось бы думать — ты знала, что мы родные. Иначе чем объяснить твой подарок — портрет? Я его ношу с собой. Он и сейчас у меня в сумке…
И вдруг голос из-за спины:
— Оля знала!
…Надежда превратилась в изваяние — не могла шевельнуть ни руками, ни головой… Интересно, сколько бы она так простояла?
Виктор Андреевич подошел ближе к девушке:
— Извините, не хотел вас пугать. Случайно получилось. Обещал Платоше сегодня с ним побыть, поэтому зашел пораньше на кладбище.
Пытаясь вернуть дар речи, Надежда глубоко дышала. Затем повертела головой — вправо, влево и, наконец, сдвинулась с места, сделав шаг в сторону.
— Я уже ухожу, Виктор Андреевич. Не буду вам мешать.
— Как же вы пойдете одна?
— Я не одна. Меня сюда привез Володя, я бы сама не нашла дорогу. Он заправляет машину, сейчас подъедет, надо ему позвонить!
— Тогда позвоните ему и скажите, пусть не едет. Моя машина стоит рядом, сейчас поедем домой.
В голове Нади все спуталось, она еще не отошла от испуга, поэтому покорно позвонила Володе и точно передала слова Виктора Андреевича. Когда уже сидели в машине, подумала — наверное, Володе это не понравится, и надо будет извиниться.
Затем полностью пришла в себя и спросила:
— Виктор Андреевич, а когда вы узнали?
— Я уже не помню точно, но это было еще до Олиной выставки.
Надя искоса поглядывала на Виктора — у нее появилось очень много вопросов. Но он предварил все вопросы:
— Подробностей, как все открылось, я не знаю, мне Оля рассказала. Мне кажется, это произошло, когда Платон Федорович лежал в больнице, после смерти Зои Борисовны. Оля пересматривала его бумаги, и ей на глаза попалось какое-то письмо. Она не любила об этом говорить, а я не допытывался.
Во время паузы Надежда обратилась к Виктору с предложением:
— Виктор Андреевич, вы, наверное, будете заказывать на могилу надгробие. Предлагаю использовать Олину картину, ту, где ангел нарисован. Помните? Думаю, Ольге это понравится.
— Так и сделаем. Хорошее предложение. Я сам, наверное, не додумался бы.
Остаток дороги проехали молча. Надежда, неожиданно для себя, ощутила огромное облегчение. Давившая на нее глыба сдвинулась в сторону. Девушка глубоко вдыхала осенний воздух, будто пила большими глотками воду.
И с каким же удовольствием она сейчас встретится со своим Платошкой!
Выходя из машины, Надежда на всякий случай предупредила Виктора:
— Виктор Андреевич, не будем разглашать о моем с Олей родстве! Пусть все останется как прежде.
— Да, конечно! И еще, Надя, поскольку мы довольно близкие родственники, пожалуйста, обращайтесь ко мне без отчества, просто — Виктор.
