— А может, он был исключением, подтверждающим это правило… — возразил профессор.
Касси посмотрела на него со смешанным чувством раздражения и сострадания.
— Я понимаю, что вам хотелось бы верить, что подобный город существует, однако ваша дочь, я думаю, отправилась искать нечто мифическое. Она, конечно, авторитетный антрополог, но я ведь все-таки археолог и, поверьте мне, права, когда говорю, что такого города быть не могло.
— Послушайте, — не выдержав, вмешался я, — какая нам разница? Для нас ведь не так уж и важно, существует такой город или же он является плодом воображения дедушки Иака. Что для нас важно — так это то, что Валерия поверила в существование города и отправилась на его поиски, а потому и мы должны отправиться на его поиски… ну, то есть попытаться отправиться по ее следам.
— Послушай и ты, Улисс, — сказала Кассандра, закрывая дневник Джека Фосетта с видом учительницы, собирающейся ответить на очередной из бесчисленных вопросов своего самого тупого ученика. — Если города Z не существует, Валерия и ее спутники вполне могли заблудиться в сельве. Они прибыли сюда на несколько недель раньше нас, и одному только Богу известно, где они сейчас могут находиться.
— А если этот город Z все-таки существует? — не унимался профессор.
— Профессор, я вам уже сказала, что это…
— Как бы там ни было, я буду продолжать поиски, — заявил профессор, перебивая Кассандру. — Если у нас есть шансы разыскать Валерию, пусть даже и совсем небольшие, я попробую это сделать.
— И я пойду с вами, проф, — недолго раздумывая, выпалил я. — Я не могу позволить вам отправиться на подобные поиски в одиночку.
Кассандра окинула нас обоих изумленным взглядом.
— Меня что, никто не слушал? — возмущенно спросила она. — Я же объяснила, что существование такого города невозможно, и, если вы станете рыскать по сельве наугад, вам не удастся найти ни Валерию, ни город.
— Да нет, мы тебя слушали, Касси, — возразил я, в рассеянности кладя ей руку на колено. — Но даже если ты и права, профессор все равно пойдет разыскивать свою дочь, а я не допущу, чтобы он отправился на эти поиски один. Ты, если хочешь, можешь остаться здесь и попытаться установить контакт с кем-нибудь, чтобы… — Я осекся на полуслове, увидев, каким сердитым стало лицо мексиканки.
— Ты предлагаешь, Улисс Видаль… — сказала она, поднимаясь на ноги (я знал, что она называет меня по имени и фамилии только тогда, когда очень сильно на меня злится), — чтобы, пока ты будешь вместе с профессором искать в сельве потерянный город, я сидела здесь в какой-нибудь хижине и… наверное, готовила обед, да?
— Подожди-ка… — пробормотал я, на всякий случай слегка отодвигаясь назад. — Ты ведь сама сказала, что не может быть, чтобы…
— Мало ли что я сказала! Я добралась до этого богом забытого места не для того, чтобы здесь и остановиться… Я ведь, черт возьми, археолог! Будет гораздо правильнее, если тут останешься ты, а с профессором пойду я.
Профессор поднял руку, призывая нас обоих угомониться.
— Ну ладно, ладно, хватит… — успокаивающе произнес он. — Не ссорьтесь, мы пойдем втроем. Мы воспользуемся — насколько сможем — дневником, чтобы выяснить, куда отправилась Валерия, мы ее найдем и возвратимся вместе с ней живыми и здоровыми… Вот увидите, нам вместе удастся это сделать, — добавил он, слегка обнимая меня и Кассандру за плечи. — Вот увидите…
Когда он это говорил, я думал о том, что у моего старого друга уже давно сложилась вполне обоснованная репутация человека, предсказания которого практически никогда не сбываются.
26
Пока профессор с задумчивым видом перелистывал ветхий дневник и рассматривал другие предметы, лежащие в ларце, пытаясь заметить что-нибудь такое, что ускользнуло от нашего внимания, мы с Касси, сидя, как и он, возле хижины Иака на потертой циновке из пальмовых листьев, рассказывали туземцу о том, что нам удалось выяснить о его предках и что привело дедушку в эти земли.
— Он был выдающимся человеком, — заявила Кассандра, когда мы закончили свой рассказ. — Тебе есть чем гордиться.
Туземец тихонько засмеялся.
— Гордиться? — с грустью переспросил он. — Чем я мочь гордиться? Я быть нечистый кровь, а не настоящий менкрагноти, и они… — он обвел рукой вокруг себя, — они не любить, когда я рядом. Поэтому я жить один. Они находить мой дедушка, когда он заблудиться в сельва. Он быть раненый и почти умирать от голод. Они решить взять мой дедушка в свой деревня как… — туземец посмотрел на небо, подыскивая в уме подходящее слово, — как талисман. И хотя годы позже он иметь жена, он быть пленник в этот племя до самый смерть. Мало время до его смерть родиться мой отец, который тоже быть нечистый кровь. Я никогда не мочь быть в совет старейшины, и, если я и женщина иметь дети, этот женщина потом жалеть, потому что мои дети тоже быть потомки от brancos люди, которые делать так много зло.
— Но это несправедливо! — возмутилась Кассандра. — Ты не отвечаешь за грехи белых людей.
— Такой есть закон у менкрагноти, — со смиренным видом произнес Иак.
— Но тогда… почему ты живешь здесь, если твои соплеменники так плохо к тебе относятся? — спросил я.
— А куда я мочь идти? Для менкрагноти я быть нечистый кровь, а для branco человек… для они я быть меньше, чем животное. Я работать годы на brancos люди в рудник возле Мараба, и это быть самые плохие годы в мой жизнь. Быть нечистый кровь среди менкрагноти плохо, но быть индеец среди brancos намного больше плохо.
В словах Иака чувствовалась горечь, и было невозможно придумать для него что-то утешительное или дать ему какой-либо совет. К сожалению, ситуация была именно такой, а потому нам троим не оставалось ничего, кроме как молча посочувствовать его горестям.
— Тогда, наверное, ты и научился говорить по-испански? — спросила у Иака Касси, решив переменить тему разговора.
— Да, я быть единственный из все рабочие, кто выучить за три годы язык. Другие рабочие придти из племя, который называться Боливия. Я хотеть также научиться читать, но… — Он пожал плечами. — А еще я там понять, что я никогда не смочь жить как branco человек и что лучше вернуться и жить с мой племя… хотя они не хотеть, чтобы я жить здесь.
— Ну и ладно, — сказал я. — По крайней мере шаман и совет племени, похоже, не очень сильно сердятся на тебя за то, что ты показал нам дневник своего дедушки.
Внук Джека Фосетта наполовину обернулся и посмотрел на меня огорченным взглядом.
— Они изгнать меня из деревня на один полный луна.
— Тебя, ты говоришь, изгнали из деревни? — негодующе переспросила Кассандра. — Это еще что за глупости?! Ты ведь не сделал ничего плохого!
— Я не послушаться совет и показал ларец, который принадлежать мой дедушка и который я показать раньше branca женщина, и это быть мой наказание.
