— Анатолий, ты собрался простоять здесь всю ночь? — мило улыбаясь, указываю на безразмерные унты, которые мой любимый, вероятно, позаимствовал у своего отца, два месяца назад вернувшегося «с поля» и приступившего к камеральным работам.
— Лара,— укоризненно говорит он,— ведь мы на самом деле замерзли, чаю горячего хотим.
Вот так всегда. Разве станешь ссориться, когда твою агрессивность пресекают просьбой.
— Тогда идемте скорее!
Гурьбой поднявшись по лестнице, шумно раздеваемся в прихожей.
— Маринка! Ты же закоченела! Сейчас же в ванную и под горячую воду! Полотенце и халат принесу. .
Для приличия Маринка секунду сопротивляется, но идет в ванную комнату.
Чмокаю Толика в щеку. С упреком бросаю:
— Ты-то — разумный человек!.. Не мог, что ли, пресечь женские завихрения?! У шефа сердце хандрит, а вы...
— Да я говорил, что с тобой ничего страшного случиться не может.
Прищуриваюсь.
— Значит, тебя совсем не волнует, где пропадает твоя любимая?
Толик косится поверх очков.
— Волнует.
— То-то! — смеюсь я.— Чай ставь. А я буду обзванивать взбудораженных вами граждан.
Первым набираю номер Павла Петровича.
— Отыскалась пропажа,— удовлетворенно тыкает в трубку шеф.— А то мне уже звонил твой...— Павел Петрович замолкает, подбирая определение.
— Любимый,— подсказываю я.
— Анатолий,— находит нужное слово шеф.— Спрашивал, где ты, но, к своему стыду, я не смог ответить, чем занимается мой следователь в неурочное время...
— Исключительно служебными делами...
Выслушав, что я успела сделать за этот вечер, Павел Петрович говорит:
— Ну-ну... Считаю, вей идет нормально,..— потом его голос грустнеет.— Тут такая история получается... В больницу меня кладут, говорят, на недельку, но кто их знает, этих перестраховщиков, могут и дольше продержать... Так что, слушай. Материалы в отношении Жижина и Дербеко выдели в отдельное производство и передай Селиванову, я ему позвоню. Сама вплотную занимайся Репиковым. Не забудь привлечь за недонесение этого омского деда, а Шпака — за подделку паспорта.
— Что делать с Бабарыкиным и Тропиным?
— Это кто такие? — пытается припомнить шеф.
— Им Дербеко по одному разу завысил наряды, а они забыли незаработанные деньги вернуть государству.
— Пусть внесут переполученные суммы в кассу стройуправления, а ты собери на них характеризующие данные...
— Нормальные у них данные, узнавала,— перебиваю я.
— Собери, подшей и дело,— сердится шеф,— и если данные будут положительные...
— Передам материалы в товарищеский суд по месту работы,— снова не сдерживаюсь я.
Павел Петрович многозначительно молчит, потом произносит:
— Лариса... Не предвосхищай решений прокурора... Значит, передашь по этим двум в товарищеский суд, а насчет Мизерова и Омелина я сам поставлю вопрос.
— Павел Петрович,— прошу я,— главного инженера не стоило бы трогать, он же ни на кого свою вину не сваливал, наоборот... Заслуженный человек, да и на пенсию скоро...
— Я тоже заслуженный, и мне тоже скоро на пенсию. Что с того?! — отрезает шеф, но тут же его голос смягчается.— Хорошо, постараюсь учесть твои соображения...
После разговора с Павлом Петровичем долго звоню Нефедьевым, но телефон у них все время занят. Наконец прорываюсь и слышу встревоженный голос Люськи:
— Лара?! Слава богу!.. С тобой ничего не случилось? !
Пока нет.
— А мы туг с Василием все больницы обзвонили, ты ведь на машине, а сейчас так скользко...
Выслушиваю Люськины охи и ахи, извиняюсь, что так получилось, прощаюсь и, положив трубку, обращаю внимание на осторожный стук, доносящийся на ванной комнаты. Улыбнувшись, снова вручу диск. Сообщаю Маринкиной бабушке, что ее внучка остается у меня ночевать, и только после этого, прихватив обещанные полотенце и халат, спешу к подруге, которая уже тарабанит в дверь.
Потом мы до часу ночи, забыв о волнениях дня, болтаем, прихлебывая бесподобно заваренный моим любимым чай № 36. Когда Толик начинает клевать носом, расстилаю ему на диване в большой комнате. Посидев с Маринкой еще немного, тоже идем спать.
38.
У следователя обычно не хватает времени сходить в суд и послушать, как рассматривается уголовное дело, которое он расследовал. Я — не исключение. Но сегодня изменяю своему правилу. Меня волнует, как воспринял суд собранные мною доказательства. Я считаю их убедительными и ни минуты не колебалась, когда подписывала обвинительное заключение. А как суд?
Конец апреля, а солнце слепит совсем по-летнему, и белые ступени, ведущие в сумеречный холл областного суда, кажутся сделанными из светлого мрамора.
За полупрозрачной зеленой занавеской, прикрывающей стекла двухстворчатой двери зала судебных заседаний, угадывается силуэт конвойного. Осторожно, стараясь не скрипнуть и не помешать, приоткрываю ее, предъявляю предусмотрительно извлеченное из сумочки удостоверение. Сержант кивает. Не глядя по сторонам, на цыпочках пробираюсь в задние ряды.
Председательствующий, крупный мужчина с большой головой и резкими, словно вырубленными в спешке, чертами лица, опустив глаза, рассматривает какие-то бумаги, лежащие перед ним на длинном, светлого дерева, полированном столе. Пожилая женщина в темно-синем платье, чуть подавшись к нему, шепчет что-то на ухо. Второй народный заседатель, парень лет двадцати шести в железнодорожной форме, задумчиво смотрит в сторону барьера, за которым сидит подсудимый Репиков, преданно уставившийся на председательствующего.
Поодаль, уже не в окружении конвоиров, на скамье расположились двое других подсудимых. И хотя видны только их узкие, по-стариковски скрюченные спины и затылки, сразу узнаю омского деда Кондрата и местного «гравера высшей квалификации» Матвея Шпака.
В зале человек сорок, но слышно только сдерживаемое дыхание.
Наконец председательствующий поднимает голову:
— У участников процесса есть еще вопросы в дополнениях?
Представитель государственного обвинения, мало знакомая мне женщина из областной прокуратуры, привстает:
— Вопросов нет.
Адвокаты, приподнимаясь один за другим, отвечают то же самое.
Председательствующий удовлетворенно опускает ладонь па стол, отыскивает глазами сидящего во втором ряду мужчину. .
— Свидетель Самаркин.
— Да,— подскакивает «пирожок» из проектного института.
— У суда к вам просьба,— неторопливо произносит председательствующий.— Напомните, что делал подсудимый Репиков, когда вы хотели выйти из квартиры на лестничную площадку.
