Тамплиеры их заметили и устремились к башне, кто-то уже карабкался вверх по лесам. Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что тамплиеры на охоте загоняют зверя.
Раскинувшийся внизу город походил на груду детских игрушек. Но даже когда они достигли вершины башни, арбалетный болт пропел всего в двух дюймах от лица Агилара.
Мария, не медля ни секунды, встала у края помоста и бросилась навстречу ветру, широко раскинув руки. Агилар бросил взгляд через плечо на Охеду.
Кэл нахмурился, напряженные мускулы едва заметно ослабли. София затаила дыхание, заметив, что его глаза приняли осмысленное выражение. На смену Агилару снова появлялся Каллум Линч.
«Нет… пожалуйста, не сейчас, Кэл…»
– Прыгай! – крикнула София. – Прыгай!
Агилар проделывал такое много раз. Это было основой всех тренировок. Он уверенно разбежался, насколько позволял настил, словно в танце, грациозно раскинул руки и растворился в свободном падении – в ощущении абсолютного покоя. Внизу был рынок. Как всегда, он приземлится невредимым. Белые квадраты навесов торговцев быстро приближались, когда…
Кэл размахивал руками, тело его дергалось в попытках избежать столкновения с быстро приближавшимся каменным полом – с неизбежной смертью. Рука «Анимуса» остановилась, и Кэл безвольно повис в воздухе.
– Полная рассинхронизация! – рявкнул один из ассистентов.
И сердце Софии сковал ужас.
– Опускайте его! – воскликнула София и побежала к Кэлу, умоляя все силы небесные…
«Нет, нет, этого не должно случиться…»
Бесчувственное тело вдруг резко дернулось, и начались настоящие конвульсии; Кэл неистово бился об пол, на который опустила его рука. София упала рядом на колени, пытаясь своими слабыми руками остановить агонию.
– Врача! Быстрее! Помогите! – кричала она.
Подбежали трое медиков. Двое навалились на ноги Кэла, третий пытался удержать голову. Тело Кэла сопротивлялось отчаянно – извивалось и дергалось. Глаза закатились, так что были видны только белки.
Обычно София, как ученый и руководитель проекта, в таких случаях отходила в сторону и не мешала медикам заниматься пациентом. Но сейчас она сидела рядом с ним на коленях, одной рукой сжимала руку Кэла, второй гладила его по голове и плечу.
Простой человеческий контакт. Чудодейственный. Живительный.
– Все будет хорошо, – шептала София, смаргивая так неожиданно навернувшиеся на глазах слезы. Лицо Кэла угрожающе побагровело, изо рта поползла пена. – Все будет хорошо, Кэл, только не уходи…
Она – София Риккин, хладнокровная и безупречно сдержанная, – подняла голову и закричала четвертому бегущему к ним медику:
– Быстрее!
Она не могла потерять Кэла. Не могла. Она прижимала его голову к своей груди, пока подоспевший медик подносил ко рту и носу дыхательную маску. Кэл открыл глаза – дикие от ужаса, зубы под маской оскалились в рычании.
София сжала его руку, стараясь внушить покой, который сама растеряла.
– Посмотри на меня, – просила она, и дико вращающиеся голубые глаза замерли на ее лице. На его белой рубашке образовалось маленькое влажное пятнышко. Она даже не заметила, что плачет.
– Все будет хорошо, – шептала София. И когда его конвульсии стали затихать, она улыбнулась, дрожа от пережитого напряжения.
Глава 16
Алан Риккин в задумчивости сидел в кабинете и потягивал «Хеннесси паради империал». Вошла София и нарушила его уединение. Он ожидал ее прихода раньше, но Макгоуэн доложил, что София велела Алексу оповестить начальника службы безопасности и отца, что она «занята и сама сообщит, когда освободится».
Риккин принял это к сведению, но без особой радости. Логично, что Софии потребовалось время, чтобы разобраться, почему эксперимент провалился ко всем чертям, и убедиться, что с Линчем все в порядке. Но теперь она здесь, и он желает получить ответ.
София умела скрывать раздражение, но Алан Риккин научился его угадывать. Сейчас это легко читалась по ее взгляду, походке, по поджатым губам и по тому, как она сложила на груди руки, остановившись перед ним.
Но и он тоже был зол. Он видел, как она держала Линча за руку и нянчилась с ним, как с ребенком. Или это что-то иное? Раньше он не замечал, чтобы его дочь так себя вела. И она не должна так себя вести, когда так много – всё – поставлено на карту.
– Что случилось? – сурово спросил Алан Риккин.
– Рассинхронизация, – сухо ответила София.
– Это я знаю. Но почему? – не скрывая раздражения, повысил голос Алан Риккин.
– Он был не готов.
София не добавила: «Я ведь тебя предупреждала». Она знала, что этого говорить не следует. Алан Риккин молча ждал продолжения.
– Мы потеряли его. Потеряли контроль над тем, что происходит в «Анимусе». Мы не знаем, куда он шел, что он делал… ничего не знаем.
София оперлась ладонями о стол и наклонилась вперед, в глазах вспыхнуло темно-синее пламя.
– Что, если мы его снова потеряем?
Риккин не ответил. Если они его снова потеряют… они потеряют всё.
Кэла распяли и утопили одновременно. Он находился в клетке, в камере, заполненной водой, ноги были связаны вместе, руки – растянуты в стороны. Ужас охватил его. Легкие раздирало от нехватки кислорода. Над ним тускло поблескивала в слабых вспышках света серая рябь в водной синеве. Серый цвет, белый цвет… и чье-то лицо.
Агилар.
Кэл закричал, выдыхая остатки воздуха и захлебываясь водой…
Он заморгал, расправляя грудь. Он был уже не в воде, а плавал на поверхности. Санитар терпеливо ждал, когда выровняется его дыхание, и, как только Кэл сделал глубокий вдох, его снова погрузили в воду.
Он вспомнил – по крайней мере, какими-то фрагментами, – что с ним произошло. Ужас от вида – и запаха – заживо сжигаемого человека. Остроту и ясность восприятия, быстроту, с которой Агилар принимал решения. Его праведную ненависть к тамплиерам, творящим такие зверства. Глубокую любовь и доверие, связывающие Агилара и Марию.
И город далеко внизу, заполненный тамплиерами и…
Кэл пришел в себя – с кислородной маской на лице, он лежал в соленой, нагретой до температуры тела воде. Вокруг что-то говорили об электричестве, стимуляции гальваническим током и еще о чем-то подобном. Достаточно, чтобы понять, что это лечение, а не пытка. Чтобы иметь минимальный контроль над ситуацией, он потребовал снять маску, без которой они не смогут долго держать его под водой.
Сверху лился тусклый голубоватый свет, ряд лампочек подсвечивал снизу черные металлические стены комнаты. Над водой поднимался легкий пар. Если бы он не был связан в этой чертовой клетке, а попал сюда по собственной воле, то процедура могла бы быть даже приятной.
