Герольт знал, как тяжело было произнести эти слова такому гордому и вспыльчивому человеку, как Морис. И он принял его извинения без злорадства.
— Ключи я бы достал с радостью, — сказал Герольт, — но об этом я могу пока только мечтать, Морис.
Махмуд и Саид, уходя из темницы, всегда оставляли кольцо со множеством ключей на вбитом в стену крюке перед входом в коридор. Снять эту тяжелую связку и пронести ее по воздуху на десять-двенадцать шагов Герольту было еще не по силам.
Внезапно Морис вскочил с места и снова начал, звеня цепями, ходить по камере. Герольт уже догадывался, что сейчас произойдет. И он не ошибся.
Француз воскликнул:
— Этот Махмуд обманул нас! Он мог привести Беатрису еще вчера днем! Чтобы устроить это, времени у него было достаточно! Солнце взошло уже дважды, а он все еще не выполнил своего обещания. — При этих словах Морис указал на пол коридора. Там находилось светлое пятно — солнце сейчас стояло в зените, и лучи его проникали в подземелье через трубу в потолке. — Чтоб его чума прибрала!
— Махмуд приведет ее, — возразил Герольт. — Он ни за что не откажется от возможности получить второй слиток. Чтобы подготовить такую встречу, действительно нужно время.
Но Морис не услышал завуалированного призыва к терпению.
— Что же тут готовить? Ведь мы подробно объяснили ему, что он должен делать. Нет, я знаю, что говорю, этот мерзавец нас обманывает. Он будет тянуть время до тех пор, пока его тупая голова не придумает, как вытянуть у нас второй слиток. И тогда он попросту сбежит!
— Ты просто бредишь, Морис!
— Нет, я вижу, что бедуин плевать на нас хотел! — прошипел француз.
Герольт подавил тяжелый вздох. Полтора дня назад Морис отдал надзирателю золотой слиток и с тех пор терзался ожиданием. Герольт пытался успокоить друга и переключить его мысли на что-нибудь другое. До сегодняшнего дня он легко поднимал французу настроение, когда просил его рассказать что-нибудь интересное из своей весьма бурной прошлой жизни, которая предшествовала его вступлению в орден тамплиеров. Но сегодня даже это не смогло отвлечь Мориса.
Внезапно Герольт, который продолжал сидеть, прислонив к решетке спину, услышал шум на лестнице.
— Тихо! — крикнул он Морису, который в своих неустанных странствиях по камере достиг задней стены. — Кто-то идет!
Морис поспешно засеменил назад.
— Господи, сделай так, чтобы это были Махмуд с Беатрисой! — возбужденно прошептал он и тоже начал прислушиваться к шуму, раздававшемуся из прохода. — Ну вот! Ты слышал? Это явно женский голос!.. Он ведет ее к нам!.. Благословен Спаситель, надоумивший меня довериться Махмуду!
Все, что Морис только что говорил о надсмотрщике, было немедленно забыто.
— Да, воистину твое доверие к Махмуду сверхъестественно! — не удержался Герольт.
Морис пропустил мимо ушей его колкость.
— Скорее! Дай мне твой узелок с драгоценными камнями!
Еще в ту ночь, когда Махмуд пообещал привести Беатрису в подвал, француз оторвал от своей одежды кусок ткани. Он обернул этой тряпицей четыре рубина и множество изумрудов, а затем связал ее концы. Чтобы драгоценные камни не выпали, Морис надергал из одежды ниток и как следует обвязал узелок. Ему пришлось долго уговаривать Герольта отдать большую часть их драгоценностей.
Теперь немец без слов вынул узелок из соломы, вложил его в ладонь Мориса и приготовил второй слиток. Махмуд, несомненно, сразу же потребует золото.
Решетчатая дверь, которая отделяла коридор от лестницы, открылась необычно тихо. Это было явным признаком того, что к узникам шли вовсе не надзиратели.
— О Боже, это она! — воскликнул Морис. Вместе с Махмудом к камере узников приближалась фигура женщины, одетой в платье служанки. Лицо ее скрывалось под платком, многократно обернутым вокруг головы.
— Я привел ее к вам, — сказал Махмуд. — А теперь давайте второй слиток, как мы и условились.
— Придержи-ка своего верблюда, приятель, — отозвался Морис. — Сначала я хочу убедиться в том, что это действительно она.
Махмуд подтолкнул женщину.
— Ну, давай!
— Это я, Беатриса Гранвиль, — донесся из-под платка дрожащий голос.
Махмуд протянул руку.
— Тебе придется немного подождать, — холодно произнес Морис. — Ты получишь свое золото, но только после того как я проведу со своей возлюбленной полчаса. Так что подожди у лестницы! Или, может быть, ты думаешь, что благородный человек будет изливать сердце своей избраннице и объясняться ей в любви в твоем присутствии?
Махмуд наморщил лоб.
— Хорошо, я отойду назад. Но про полчаса не может быть и речи! Больше, чем на пару минут, я ее не оставлю. А затем я должен буду увести ее обратно.
— Я дам тебе знать, когда две минуты пройдут, — высокомерно ответил Морис, делая нетерпеливый жест. Махмуд наконец удалился.
Когда француз заговорил о своей «возлюбленной», которой он собирался объясниться в «любви», бледное лицо Беатрисы Гранвиль густо покраснело.
Румянец на ее щеках был заметен тем более хорошо, что он резко контрастировал со светлыми волосами, также видневшимися в обрамлении платка из шелка медового цвета. Герольт был вынужден признаться себе, что Беатриса Гранвиль одним своим появлением могла заставить сердца мужчин биться сильнее.
— Господин де Монфонтен! Господин фон Вайсенфельс! Неужели я снова вижу вас! Мне трудно в это поверить, — смущенно проговорила Беатриса. — Но, бога ради, скажите, что все это означает?!
— Дорогая Беатриса, держите себя в руках и делайте, что я вам скажу, — шепнул Морис. — Вам придется принять участие в представлении, которое мы разыграли для охранника. Он должен поверить в то, что мы с вами сгораем от любви друг к другу. Дайте руку!
Беатриса весьма охотно, как заметил Герольт, выполнила просьбу Мориса. Тот сжал руку девушки в своих ладонях, поднес ее к губам и страстно поцеловал.
— О, месье! — выдохнула Беатриса, теряя голову от прилива страсти. Румянец на ее щеках достиг почти багрового цвета. — Что вы делаете?
— Я делаю то, что сделал бы каждый мужчина, получивший счастье встретить вас и прикоснуться к коже вашей руки, нежной, как у Мадонны! — громким и страстным голосом произнес Морис.
— По-моему, ты уже вполне убедил Махмуда, — тихо сказал Герольт. — Две минуты пройдут быстро, поторапливайся!
Морис возмущенно взглянул на него и тут же снова повернулся к Беатрисе.
— Видите маленький узелок в моей правой руке? — шепотом спросил он.
— Да.
— В нем спрятаны четыре драгоценных камня. Возьмите мою руку и прижмите ее к своей груди, словно вас тоже сжигает любовь ко мне, — попросил Морис.
Глаза Беатрисы широко раскрылись.
