– Ну вот я тебя и нашла, – шмыгая носом, прошептала она.
– Как ты здесь оказалась? – спросила Саша.
– Приехала тебя повидать.
Они помолчали.
– Спасибо. Это так неожиданно. Мне приятно, что ты вспомнила обо мне и захотела увидеть. Одно плохо: у меня сейчас мало времени, и я не могу угостить тебя с дороги. Скоро время молитвы, а потом я буду занята.
– Ерунда! Мне не нужны монастырские угощенья. Я только хотела поговорить с тобой. Давай присядем.
Подруги уселись на длинную низкую скамью, стоявшую вдоль стены.
– Расскажи, как ты живешь, – попросила Саша.
– Нет, я не хочу тратить время на пустые разговоры о себе. Лучше ты расскажи.
– А мне – нечего. Все дни одинаковы – в трудах и молитвах. Подъём в четыре тридцать, молитва, завтрак, работа, молитва, снова работа и снова молитва. Видишь, какая красота! Мы помогаем художникам нашу церковь расписывать. А ты обратила внимание на нашу альпийскую горку во дворе? Я старалась. И газоны – тоже, мы всё сами делаем, своими руками. И кирпичи кладём, и раствор мешаем, и овощи выращиваем на приусадебном участке. И хозяйство ведём.
– Саша, а в свободное время вы как отдыхаете?
– В свободное время спим.
– Всё время спите? – удивилась Катя. – А кроме сна?
– У нас нет свободного времени кроме этого. Если есть – читаем нашу духовную литературу и молимся.
– Ясно, – задумалась Катя. – А я тебе привет привезла. Знаешь, от кого? Никогда не догадаешься! От Веры и от Камерана!
– Да уж, точно не догадалась бы. А его ты как нашла?
– Сам нашёлся. Мы ехали в одном купе, и он мне про тебя рассказал. Возвращался из санатория. Уже сам пытается ходить. Жалко парня, такая судьба ужасная! – посочувствовала Катя. – Тебя второй мамой называл. Говорит, благодаря тебе второй раз родился.
– Не меня, Господа надо благодарить. Не я, так другая послана была бы ему. А что жалко – то правда, настрадался бедняга. Но такое уж место на нашей земле, приходим для страдания.
– И только? А я думала для счастья и любви. Значит, ошибалась? Саша, тебе здесь очень тяжело?
– Ну что ты, Катюша! Трудиться в храме во имя Господа – в радость, это счастье. Вот ты мне сейчас принесла весточку от Камерана – тоже радость. Может, я своим трудом хоть толику грехов искуплю.
– Понятно. Знаешь, я ехала сюда, чтобы только один вопрос тебе задать. Можно?
– Задавай. Ты же доехала, имеешь право.
– Почему ты здесь?
– Это было лучшее, что я могла сделать в тот момент. Наша жизнь нам не принадлежит, и мы не можем заканчивать её по собственному желанию. Я выбрала служение Богу и счастлива, что сделала это. Об одном сожалею – что так поздно пришла к Богу.
– Санечка, что произошло? Ведь что-то же произошло, из-за чего ты оказалась здесь? У тебя семья. Дети, наконец…
– Катя, ты хотела задать один вопрос. Мне пора, – Саша поднялась со скамьи. – Не обижайся. Мне, правда, пора. Вечерняя молитва.
– Ты не хочешь меня видеть?
– Катя, если хочешь, приходи завтра. Ладно? Только пораньше, и мы поговорим. А сейчас пойдём, я провожу тебя до ворот.
И Саша крепко обняла подругу.
Катя вернулась в санаторий, в котором сняла номер. Корпуса стояли полупустыми. Говорят, в зимнее время заказать номер можно только заранее, как минимум, за месяц. Рядом с санаторием были гора и несколько подъёмников. Горнолыжный сезон ещё не начался. Катя вошла в свою комнату и, не раздеваясь, легла на кровать. Не было ни сил, ни желания переодеться или принять душ. Было скверно на душе, и ни о чём не хотелось думать. Впервые за двое суток она заснула как убитая.
Александра снова лежала без сна и смотрела в ночное звёздное небо. Что она сможет завтра рассказать подруге детства? Как объяснить, почему она здесь? Соврать? Катя чуткая – сразу почувствует ложь. И что можно придумать?
Она не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды она увидела, как Роман приехал домой с гостем и они сразу пошли в сауну, не заходя в дом. Александра вспомнила, что не успела положить в комнате отдыха свежие полотенца и халаты. Она взяла стопку полотенец и подошла к дверям сауны. Мужчины уже были в парилке. Из открытого окна вырывался пар, и были отчетливо слышны голоса Романа и его гостя. Александра застыла, как соляной столп, и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, как гром небесный, она могла узнать и отличить среди тысячи голосов. Но даже не сам голос, а то, что обладатель этого голоса находился в их доме и говорил с Романом таким тоном, вот что поразило Александру. И разговор этот, и голос гостя, пришедшего, как призрак, из забытого прошлого, перевернули всю её жизнь. Она стояла, не находя сил двинуться с места, и не могла ни принять, ни осознать, что этих двоих людей – её мужа и этого мерзавца – могут связывать общие дела. А когда поняла, какого рода эти дела, то оставаться и продолжать жить, как прежде, она уже не могла. И сейчас не может и не имеет права никого судить или выдать. Роман – её муж, и он был прав, когда сказал, что она и её дети на протяжении долгих лет пользовались всеми благами вместе с ним и не задумывались, на какие деньги был построен дом, в котором они безбедно жили, в то время, как вся страна выживала.
23
На другой день подруги снова беседовали, сидя на той же церковной скамье.
– Саша, ты прости за вопросы, но это не праздное любопытство, – начала Катя.
– Понимаю, – ответила Саша. – Думаю, ты и сама пытаешься разобраться в своей жизни, поэтому здесь. Я права?
– Когда мы с Верой узнали, что ты в монастыре, решили, что ты нуждаешься в помощи. Поэтому я здесь.
– Спасибо вам, но мне не нужна помощь. Может, я тебя разочаровала и ты не это хотела услышать, но у меня всё хорошо, и я счастлива.
– Санька, прекрати! Ну, разве мы об этом мечтали? Признайся, ты хотела заканчивать свою жизнь вот так – в монастырских стенах, среди чужих людей, вдали от родных и близких?
– Зря ты так, Катя. Они мне не чужие, недаром сёстрами зовутся. А о чём мечтала, уже не помню. Впрочем, всё иллюзии. Не стоит строить воздушные замки, их содержание обходится дорого.
– А дети? Дети – тоже иллюзия?
– Наше представление о них – иллюзия. Наши ожидания, надежды. Мы думаем, что любовь, которую отдаём, они нам вернут. Нет, не вернут. Они вырастают и судят нас. Если повезёт – прощают, – ответила с горечью Александра, и слёзы заблестели на её глазах. – Любить прежде всех следует Бога. А если у нас на первом месте дети и мужья, а Бог на последнем, нам детей дают эгоистов, а в мужья предателей и преступников. Наверно, это жестоко. Но как иначе нам глаза открыть?
– Саш, я понимаю, ты пережила какую-то трагедию, или «кризис среднего возраста» тебя накрыл. Я знаю, ты всегда была с тонкой кожей, с низким порогом ранимости. Но прятаться от жизни в монастырь – это не выход. Жизнь дана, чтобы её прожить, вот в чём смысл – в проживании. А ты убежала от неё, спряталась за монастырскими стенами.
