Если бы темная фигура, сидевшая рядом со старой ведьмой, была лучше осведомлена о тайнах острова, наслышана о сказаниях, которые передавались из уст в уста и из поколения в поколение местными племенами, то вряд ли бы она отважилась на столь необдуманный поступок. А может быть, и рискнула бы. Кто знает? Даже мудрецы порой мучимы жаждой славы. Так что говорить о людях, не отмеченных умом или талантами, но амбициозных, жаждущих во что бы то ни стало обрести власть, почет и славу? Такие люди пойдут на все: предадут, убьют, смешают имя более удачливого соперника с грязью. И все это лишь для того, чтобы потешить свое уязвленное тщеславие.
Около часа потребовалось ведьме и сопровождавшему ее человеку для того, чтобы добраться до нужной поляны. Дорога, проходимая утром, теперь была сплошь завалена странными отшлифованными камнями среднего размера. Путники то и дело спотыкались о них, так как лунный свет почти не проходил сквозь густую крону деревьев. Остановившись, фигура поежилась. От гнетущей тишины мурашки бегали по коже. Сердце бешено колотилось, а душа уходила в пятки от предчувствия чего-то страшного. «Черт, как тут неуютно, – трусливо оглядываясь по сторонам, подумал спутник ведьмы. – Стоит ли игра свеч? Может, плюнуть на все?» Но эти раздумья прервал насмешливый голос:
– Вижу, страх завладел тобой. Еще есть время повернуть назад! – смеясь, сказала Прагасса.
– Н-нет, все в порядке. Продолжим путь! – голос человека дрожал от невыносимого беспокойства.
– Ну, как знаешь, – хихикнула ведьма и решительно направилась по дороге, ведущей к поляне.
– Погоди, старая ведьма, не так быстро! – споткнувшись в очередной раз о булыжник, потребовала фигура. – Куда гонишь?
– У нас нет времени. Сейчас уже начнется! – недовольным голосом бросила через плечо Прагасса.
– Начнется что?
– Откроются врата Ада и демоны заполонят остров! – торжественно произнесла ведьма и встала как вкопанная, вскинув обе руки к небу.
Темная фигура подошла к Прагассе вплотную и посмотрела на поляну, перед которой они остановились. Посреди нее лежал огромный плоский валун, на который падал лунный свет.
– У нас не осталось времени. Идем! Быстро! – скомандовала старуха и подтолкнула человека к валуну.
Страх перед неизвестностью, обернувшийся нервной дрожью, охватил идущего за ведьмой человека. Чем ближе они подходили к камню, тем сильнее ощущался неведомый, но мощный энергетический поток. Из непонятно откуда взявшегося тумана перед взором ошеломленного человека стали выступать неясные силуэты, а в ушах зазвучала странная музыка, от звуков которой по спине поползли мурашки.
– Я забыла тебе сказать, – донесся сквозь белую пелену твердый голос ведьмы. – Отправив в прошлое девицу, я приказала ей вернуться ровно через двенадцать часов. То есть она должна была пройти через врата ровно в полночь. Энергии зеркала хватит только на один проход. Но своими действиями, а главное, желанием во что бы то ни стало завладеть сенсацией и благодаря ей обрести известность и славу, ты подверг опасности не только свою жизнь, но и жизнь Мишень Мано, так как теперь ни ты, ни она не сможете вернуться домой!
– Ах ты, мерзкая тварь! – закричала в отчаянье фигура и, выхватив из-за пазухи пистолет, выстрелила наугад, пытаясь остановить старуху. Но было уже поздно.
– Muzita nama Bapa ny Fanahy Masina membuka tatau Infern! – закричала зловещим голосом Прагасса.
Невыносимый низкочастотный гул начал возрастать с невероятной силой. Все завертелось и поплыло перед глазами обманувшегося в своих ожиданиях человека, осознавшего, какую он допустил ошибку.
Безусловно, нет безгрешных людей. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. И, разумеется, каждый имеет право на ошибку, но только не каждому суждено вовремя заметить оплошность. А если и дано заметить, то порой бывает слишком поздно, чтобы что-либо исправить.
Глава 17
Мишель медленно открыла глаза, но потом вновь зажмурилась. «Господи! Неужели это правда? Возможно ли подобное? Неужто я не сплю?» – спрашивала себя молодая женщина, боясь поверить в реальность происходящего. А она была такова: на площади Пьяцца-дель-Пополо, входящей в десятку самых красивых площадей Рима, бывшая журналистка газеты «Ле Монд», перенесясь на несколько десятков лет назад, сидела верхом на одном из четырех львов, окружавших обелиск Фламиния.
– Сеньорита, вы меня слышите? – Мано вновь различила мужской голос, говоривший уже более настойчиво. – Еще пара минут, и вам придется объясняться с полицией по поводу хулиганской выходки, и не думаю, что вы отделаетесь одним только штрафом… Давайте же скорее руку!
От удивления Мишель немного пришла в себя и, открыв глаза, обвела взглядом толпу людей, собравшихся у подножия обелиска, а затем внимательно поглядела на обращавшегося к ней человека. Это был среднего роста итальянец, жгучий брюнет со смуглой кожей и горящими черными глазами, глядящими на молодую женщину из-под густых смоляных бровей. Лицо украшал орлиный нос, а глядя на квадратный подборок говорившего, можно было легко догадаться, что перед вами человек с твердым и решительным характером. Человек был молод и одет в спортивную коричневую куртку прямого покроя и брюки с отворотами. На голове же красовалось только что вошедшее в моду клетчатое кепи, почти полностью скрывавшее вьющуюся шевелюру.
Словно находясь под гипнозом, журналистка, еще не очнувшаяся до конца от перемещения во времени, протянула ему руку. Молодой мужчина помог ей слезть со скульптуры и, не говоря ни слова, решительно потянул Мишель за собой. Собравшаяся толпа с удивлением и любопытством разглядывала странную женщину, появившуюся, как потом многие будут рассказывать, из ниоткуда.
– Куда вы меня тащите? – вырвав руку, спросила молодая женщина, наконец остановившись.
– Подальше от того места, где есть люди, желающие узнать, кто вы, как и зачем оказались на мраморном льве. Не сомневаюсь, будут и другие вопросы. Например, где, в какой стране носят такую странную одежду?
– Я… я… я живу в Париже, – пролепетала Мишель, в растерянности оглядывая себя и мысленно ругая за непростительную оплошность. «Это так ты хотела остаться незамеченной? Где были твои мозги? О чем ты думала, отправляясь в прошлое в столь странном для того времени одеянии?» И вправду, одежда журналистки мало походила на ту, что было принято носить в начале двадцатого века. Ботинки с гетрами, зауженные брюки и куртка цвета хаки в стиле «милитари» – все это возникнет только после Первой мировой войны. А сейчас в моде был Поль Пуаре и его «хромая» юбка, названная так из-за того, что женщины могли передвигаться в ней только маленькими шажками. Отказавшись от корсетов, создали эластичный пояс, и теперь модницы предпочитали платья более свободной формы, подчеркивающие изгибы тела. Особо прогрессивные барышни даже позволяли себе широкие брюки в «гаремном» стиле, платья с завышенной талией, также с элементами восточной моды, и обязательно модель юбки (часто отделанную мехом), в стиле непревзойденной актрисы Цецилии Сорель[12]. Однако среди европейских красавиц находились и такие, кто предпочитал муслиновые цельнокроеные, простые по форме платья, иногда сшитые в виде туники, либо английские блузки и прямые юбки, поверх которых надевались удлиненные жакеты или пиджаки. В моде царили элегантность и утонченность. Но уже чувствовалось влияние технического прогресса и революционных веяний, повлекших демократизацию всего цивилизованного мира. И в женскую моду даже стали проникать вещи из мужского гардероба! Но даже несмотря на это, костюм Мишель был слишком дерзким по меркам того времени.
