Несмотря на то что Джорджина не была уверена в причине согласия Шеннона, она приложила все усилия, чтобы выглядеть как можно ослепительнее на балу в Стокингсе. Энсон чудесно уложила ей волосы и с большим вкусом подобрала ленты нужного оттенка для ее прозрачного платья из газа в три четверти длиной поверх чехла из бледно-желтого шелка. Даже миссис Квинливен, считавшая ее очень привлекательной девушкой, хотя, разумеется, не такой красивой, как ее бедная Нола, признала, когда она появилась перед ней в своем воздушном платье с высокой талией, с изящно уложенными золотыми локонами, в атласных туфельках и длинных французских перчатках, довершающих наряд, что даже Нола не смогла бы сравниться с ней в этот вечер.
Однако внешний вид племянницы лишь усилил тревогу миссис Квинливен. Она с самым недобрым предчувствием заметила повышенное внимание, которое уделял Джорджине на вечере в Крайторне Питер Хессион, и то, что он зачастил к ним в дом. Ей в голову пришла неприятная мысль, что, учитывая, какой красавицей предстанет Джорджина в этот вечер, он, возможно, сделает ей предложение, о чем она должна будет сообщить леди Мерсер и миссис Пауэр. Обе леди в Бате, желавшие видеть Джорджину замужем за достойным человеком, не станут возражать против молодого мистера Хессиона с его наследством и положением в обществе, так что их одобрение можно было считать делом решенным.
От нее также не ускользнуло любезное обращение леди Хессион с Джорджиной в тот вечер. И если леди Хессион найдет партию подходящей, то сэр Лендерс не станет возражать, ибо сей джентльмен редко шел против желаний своей жены.
Насчет чувств Джорджины она была уверена меньше, хотя это обстоятельство радости также не прибавляло. По всему было видно, что Джорджина и мистер Хессион находились в дружеских отношениях, несмотря на возникающие порой разногласия. Конечно, Джорджина не выказывала явных признаков серьезного увлечения, но миссис Квинливен не сомневалась, что совместные усилия леди Мерсер и миссис Пауэр заставят девушку преодолеть колебания и принять выгодное предложение.
Таким образом, ее план соединить Брендона и Джорджину оказался под угрозой провала, что заставило ее выбросить из головы все мысли о Шенноне. И в результате всю дорогу до Стокингса она думала лишь о том, как сделать так, чтобы у юного Хессиона не было возможности стать в пару с Джорджиной больше одного раза.
Дом был ярко освещен, а у парадного входа стояла вереница карет. Миссис Квинливен и Джорджина поднялись по широким ступеням. Как и «Дубы», Стокингс был построен во времена Тюдоров, но, в отличие от первого, подвергся значительной реконструкции. Леди Элиза, став здесь хозяйкой, радикально изменила его убранство, чем вызвала пересуды в округе. В свой первый визит Джорджина мало что видела, кроме холла и красной гостиной, которая произвела на нее большое впечатление даже при дневном свете: ее стены украшали красные шелковые драпировки с золотыми драконами и повсюду были расставлены инкрустированные бронзой столики с фарфоровыми тиграми и пагодами.
Поднимаясь по лестнице в бальный зал, Джорджина и миссис Квинливен увидели леди Элизу, встречавшую гостей в платье из красного шелка, как нельзя лучше подходившем к обстановке, в дорогих кружевах и сверкающих бриллиантах, с высоким плюмажем. Она радушно приветствовала их, но Джорджина уловила в обращенном на нее взгляде что-то недоброе.
— Я решила последовать вашему примеру, моя дорогая, — сказала леди Элиза. — Вы выглядите потрясающе! Но вы не должны рассчитывать на слишком многое. Вполне возможно, что Шеннон не осмелится показаться здесь, после того холодного приема, который был оказан ему в Крайторне. Но вы без особого труда сможете ослепить юного Питера Хессиона.
Джорджина, лицо которой вспыхнуло от намека леди Элизы, не сочла возможным дать отпор в присутствии миссис Квинливен, которая, обменявшись учтивыми приветствиями с полковником Малладоном, повернулась к ним и, дрожа от возмущения, воскликнула:
— Леди Элиза, умоляю вас оставить ваши абсурдные домыслы! Какое отношение имеет мистер Шеннон к моей племяннице? Я вас уверяю, что он ее ничуть не интересует!
Леди Элиза рассмеялась:
— Неужели? Хотелось бы думать, что вы правы, дорогая Белла! Но, видите ли, до меня дошли слухи… о конных прогулках, заканчивающихся странными встречами… Но, разумеется, я никогда не повторяю сплетен!
И она повернулась к очередному гостю, а Джорджина и миссис Квинливен прошли дальше в бальный зал. К ним немедленно подскочил сэр Маннинг Хартили, который стал умолять Джорджину обещать ему кадриль.
— Как мне повезло, что я увидел вас сразу, как только вы появились! — обрадовался он. — Вокруг вас всегда толпа молодых джентльменов и вам не до таких старомодных кавалеров вроде меня.
— О, как вы можете говорить такое, — возразила миссис Квинливен, изо всех сил стараясь возместить недостаток энтузиазма со стороны племянницы. — Я уверена, что Джорджина почтет за честь танцевать с вами — тонким ценителем всего изящного!
Маннинг Хартили поинтересовался, танцует ли Джорджина вальс, на что миссис Квинливен поспешила ответить, что такой быстрый танец в объятиях кавалера нельзя считать приличным. У них завязалась дискуссия о танцах, в результате которой выяснилось, что сам сэр Маннинг является поклонником модных танцев. К счастью, в следующий момент в зал вошел мистер Джереми Барнуолл, старинный друг сэра Маннинга, последовали шумные приветствия и обмен новостями, и промах миссис Квинливен был тут же забыт.
Не будучи знакомой с мистером Барнуоллом, Джорджина была представлена ему и подверглась тщательному изучению с его стороны, после чего он откровенно заметил своей сестре:
— Ты, видимо, совсем помешалась, Белла, если решила, что эта девушка годится для Брендона. Черт побери, да молодые джентльмены, должно быть, так и увиваются вокруг нее!
— Кто такой Брендон? — воскликнул сэр Маннинг, неожиданно оттесненный в сторону молодым джентльменом, ожидавшим поодаль удобного случая вступить в беседу, и сердито уставился на встревоженное лицо мистера Питера Хессиона.
— Прошу прощения, сэр Маннинг! Ваш покорный слуга, миссис Квинливен, мисс Пауэр, мистер Барнуолл. — Питер перевел дыхание.
Однако негодование, вспыхнувшее в его глазах, когда он настолько забылся, что бесцеремонно оттеснил окружавших Джорджину людей, не покинуло его. Было нетрудно догадаться, что оно вызвано откровенным намеком мистера Барнуолла о намерении миссис Квинливен женить своего сына на Джорджине.
Питер Хессион явно собирался заполучить согласие Джорджины на контрданс, но, обескураженный собственным поведением, не сразу посмел высказать вслух свое намерение, в результате чего другой молодой человек повел ее танцевать. Это обстоятельство, столь огорчившее его, очень обрадовало миссис Квинливен, которая призналась брату, как только Питер отошел, что она опасается, как бы этот молодой человек не сделал Джорджине предложение.
Мистер Барнуолл вытянул губы в трубочку и благодушно заметил:
— Чего ты так всполошилась, Белла. Я же сразу тебе сказал, что твои надежды напрасны. Если не он, так кто-нибудь другой. С такой хорошенькой девушкой это не удивительно.
