– Может и кажется, – уклончиво сказала я. – Да только сложно это.
– Я могу попробовать.
– А это уже моё дело. Будут новости – позвоню. – Она повернулась на каблуках и пошла к метро, а я застыла на месте, поражённая каким-то неожиданным страхом за неё. Что она задумала? А ведь в том, что она что-то задумала, я не сомневалась ни минуты. И в этот момент, я поняла, что наряду с бабой Настей и дядей Сашей, эта девочка, молодости которой я раньше завидовала и к которой ревновала Андрея, как-то за один день перестала мне быть чужой.
Глава 21
Когда я встретилась с Эмилем, то с первого взгляда поняла, что в его жизни что-то произошло. Он ещё выглядел грустным, но казался более спокойным. По-хорошему спокойным, словно то, что мучило его ушло. Каким-то шестым чувством я поняла, что это было связано с его девушкой. И действительно после того, как я подробно рассказала ему об убийстве Тимура, и он выговорил мне за то, что я подвергла Варю и себя такому риску, а я пообещала, что мы с Варькой не будем предпринимать никаких действий, не посоветовавшись с ним, он сам завёл об этом разговор.
– Знаешь, а ведь я принял важное решение в моей жизни. Я отпустил её, – он повернулся ко мне, – мы сидели на скамейке, на Патриарших прудах, – Андрей ведь, наверное, рассказывал тебе эту историю?
Я просто кивнула, не вдаваясь в подробности, что узнала об этом от бабы Насти.
– Наконец, осознал, что так больше нельзя. Как бы я не хотел оправдывать себя, что она до сих пор жива, мне пришлось признать себя виноватым в её гибели. Надежды на то, что Галенька, – в этот момент у меня сжалось сердце, так проникновенно он назвал имя своей невесты, – когда-нибудь станет прежней, не было никакой. Так к чему продолжать растительное существование?
– Ты правильно сделал. И ты зря обвиняешь себя в её смерти, мне всегда казалось, что существует, ну Бог, не Бог не знаю, но какая-то высшая сила, которая определяет, сколько нам жить. И только кажется, что мы что-то решаем или в чём-то виноваты. Знать бы, что произойдёт авария, можно было и за руль не садиться. Думаю, что ты сделал всё, что мог.
– Нет, не всё. Я-то жив. А она? – он вздохнул и уставился невидящим взглядом перед собой.
Мне хотелось взять его за руку и как-то утешить, но слов не находилось. «Андрей бы смог, – подумала я, – если уж он смог удержать его от самоубийства, то, наверное, нашёл бы слова поддержки».
– Я ведь тоже себя обвиняю в смерти Андрея, – вдруг сказала я.
– Ты? – Эмиль повернулся и с удивлением посмотрел на меня.
– Да, в тот вечер я отказалась с ним встретиться, и ему позвонил этот Тимур и попросил его подежурить за него. А ведь если бы он был со мной…
– Но это не правильно, Лиза, – с досадой сказал он. Словно мои угрызения совести были несопоставимы с его. – Ты слишком много на себя берёшь. Если кто-то следил за ним, его убили бы всё равно. На следующий день, через неделю.
У меня в горле появился ком, до сих пор я никому об этом не говорила и сейчас затихла, стараясь удержаться от желания положить голову на плечо Эмиля. Выплакаться и рассказать ему о моей любви, о том как я боялась её и сама лишила себя того кратковременного счастья, которое судьба, сжалившись над моим одиночеством, послала мне напоследок.
– Ты не права, Лиза. Если хочешь, я расскажу о себе. О том, что я пережил. Тогда тебе понятно будет то, почему я решился отсоединить эти проклятые трубки. Но мне придётся начать сначала, и если этот разговор покажется тебе неприятным, мы его оставим. – Он вопросительно посмотрел на меня, и я просто кивнула.
Пока Эмиль собирался с мыслями, мне вдруг пришла в голову мысль, что мы оба обвиняем себя в том, в чём фактически не было нашей вины. Мы обвиняем себя, что не почувствовали беду и не уберегли родных людей. Все несчастные случаи – это вопрос времени. Если бы на какие-то десять минут, Эмиль выехал бы позже, та иномарка не унесла бы жизнь его любимой. Если бы я…
– О чём ты думаешь, Лиз?
– Ты винишь себя в том, что ты поехал в это время, по этой дороге, не свернул, не затормозил, а я … – В этот момент я всё-таки расплакалась и сразу почувствовала его уютную руку на своём плече.
– Давай не будем об этом. Мы ничего уже не сможем изменить. А вот жить с этим можно по-разному. Я расскажу тебе о том, как освободился сам, и, что гораздо важнее, освободил её душу.
Я снова кивнула, достала из сумки бумажный платочек, вытерла слёзы. Подумала о том, что ни с кем в Париже, да и, вообще, за границей, не смогла бы поговорить так откровенно, как с этим, в сущности, мало мне знакомым человеком. Загадочная русская душа? Банальщина! Но как точно. Ведь именно здесь в России, в Москве, я смогла стать обычным человеком, который может себе позволить плакать.
– Это случилось приблизительно месяц назад, в воскресенье. Не в силах сидеть дома, я вышел на улицу и направился в парк. Я люблю природу, и в тайне надеялся, что смогу найти какой-нибудь укромный уголок, где мог бы спокойно посидеть. Но выходные дни особые. Это счастье для тех, кто любит и кто вместе и мука для одиноких. Сколько ни старайся, не научишься радоваться за других. Своя боль ближе, и она очень эгоистична. Так случилось и со мной: проходящие обнимающиеся парочки и молодые родители, гордо ведущие за руки своих отпрысков, ещё больше заставили меня страдать из-за того, что у моей Галинки нет каких шансов, не то что бы стать матерью, а даже просто погулять в лесу. Пусть даже я вывез бы её на каталке. – В его глазах появились слёзы, и он снял очки, чтобы их вытереть. Я сидела тихо, боясь, как бы мне не хотелось, сжать его руку, понимая, что это всего лишь предисловие, и он просто не мог начать иначе. Эмиль действительно быстро справился с собой и продолжил уже вполне нормальным голосом. – В конце концов, я подошёл к озеру и сел на траву, глядя на воду, чтобы не видеть и не слышать, что жизнь вокруг продолжается. С момента аварии я и жизнь существовали параллельно. Я жил только тогда, когда приходил в больницу, где мог смотреть на её бледное, но всё ещё прекрасное лицо. Но я опять отвлёкся. – Эмиль провёл рукой по лицу, словно пытался отогнать воспоминания. – Немного позже рядом со мной на траву сел мужчина. – Я подозрительно посмотрел на него, потому что искал уединения и не хотел пустой болтовни. Заметив досаду в моём взгляде, он быстро сказала: «Я понимаю, что ты хочешь побыть один. Моя прогулка подходила к концу, и я уже собирался домой, как вдруг среди толпы гуляющих увидел твои глаза. В тот момент я осознал, что должен пойти за тобой». – Я развернулся всем телом и посмотрел на него, желая лишь одного, послать его к чёрту. Но на меня смотрели кристальной чистоты глаза, излучавшие такую любовь к людям, ко всему миру и ко мне в частности, что я поперхнулся своими словами и просто отвернулся. Тем временем он продолжил: «Когда я был маленьким, и взрослые задавали мне дурацкий вопрос: «Кем я хочу стать?», я, не задумываясь, отвечал, что хочу помогать людям. Взрослые смеялись и гладили меня по голове. Когда вырос, я долгие годы не мог осуществить свою мечту, потому что не знал как. Теперь я знаю. Просто поверь, что мы встретились не случайно. И позволь предложить тебе помощь. – Тут я, конечно, взорвался. – Да кто ты такой и откуда ты знаешь? – но тот же чистый и открытый взгляд быстро заставил меня заткнуться, и я просто спросил: – И как ты можешь мне помочь? Что знаешь ты, чего не знаю я? – Незнакомец улыбнулся. «Это новая технология. Н имеет ничего общего с гипнозом, наркотиками. Это реальная помощь, которую люди могут оказывать друг другу. – Но если могут, почему не делают? «Некоторые делают, просто не все знают. К тому же надо находиться на определённом уровне развития, чтобы иметь смелость встать лицом к лицу со своим прошлым. Люди предпочитают жить будущим, упуская настоящее». – Он поднялся с травы и вопросительно посмотрел на меня. И я пошёл за ним, прости за сравнение, как ученики шли за Иисусом. И не пожалел.
