Мистер Иезекииль, в черном бархатном пиджаке и красной ермолке, крутился на своей коляске в самой толчее, а из спинки его кресла со свистом и треском вылетали петарды и шутихи. Иногда гости, попавшиеся на его пути, отскакивали и дули на обожженные руки.
Официантки, в коротких черных платьицах, белых шапочках и передничках, сновали в толпе, разнося закуски, а официанты, в красных с золотом камзолах, ловко балансируя подносами, подавали шампанское.
У подножия лестницы арфистка в свободном розовом платье перебирала струны огромной золоченой арфы, звуки которой иногда перекрывали гул толпы.
— Здесь остались только самые злые и противные, — вплотную придвинув голову к голове Чарли, прошептал Билли.
— О чем ты? — тоже шепотом спросил Чарли.
— Алый король. Его хорошие дети навсегда ушли из замка. И даже уехали из страны. Так что некоторые из тех, внизу, наверное, из-за границы и произошли от хороших детей.
Такое в голову Чарли не приходило, поэтому он еще внимательнее стал присматриваться к гостям. Интересно, показалось ему или на самом деле у большинства принарядившихся работников академии очень настороженные выражения лиц? И конечно, они выглядят куда более угрюмо, чем гости. Те же вели себя дружелюбно и непринужденно, то и дело улыбаясь и смеясь.
Чарли взглянул на часы. Без пяти семь. Он толкнул Билли в бок:
— Через пять минут в спальню явится надзирательница. Как только она уйдет, мы слезем вниз и где-нибудь спрячемся на то время, пока все будут сидеть за столом.
Они осторожно убрались с площадки и кинулись в спальню. Едва мальчики успели заскочить в постели, как дверь открылась и на пороге появилась надзирательница. Она весьма непривычно выглядела в длинном изумрудно-зеленом платье. Зеленые серьги свисали почти до плеч, а гладко зачесанные серые волосы стягивал на затылке зеленый же бант.
— Выключаю свет, — холодно предупредила она. — И кстати, на тот случай, если вам вздумается побродить, советую запомнить: наказание за это будет гораздо более серьезным, чем это.
— Да, надзирательница, — смиренно отозвался Чарли.
Он подумал, что довольно нечестно включать в наказание еще и Билли, но решил промолчать.
Тетка Лукреция выключила свет, но вдруг задержалась в открытых дверях:
— Не хочешь ли сказать, как хорошо выглядит твоя тетя, а?
— Нет, тетя, — ответил Чарли. — То есть я хотел сказать да…
Дверь с шумом захлопнулась.
Он прислушался к удаляющимся шагам:
— Она больше не вернется. Не похоже, чтобы вернулась.
— Держу пари, она хочет поймать какого-нибудь богатенького директора, — хихикнул Билли.
Мальчики подождали еще немного, потом выскочили из спальни, прокрались на боковую лестницу и спустились по ней. Они оказались в коридоре, ведущем мимо буфетов в подвальный этаж, где располагалась главная столовая. Стараясь держаться в тени, они почти уже добрались до цели, но тут из зеленого буфета задом выплыла одна из официанток. Она катила тележку, уставленную мелкими тарелками.
Мальчики вжались в стену, но она все равно их заметила.
— Привет, мальчики. Что вы здесь делаете? — разглядывая их пижамы, спросила она.
— Мы хотим пить, — заторопился Чарли. — Нас мучит ужасная жажда, но не пить же там, наверху, сырую воду из ржавых труб…
— Вот бедняги. Ну, заходите и попейте сами. — Она кивнула на дверь зеленого буфета.
— Большое спасибо. — Чарли улыбнулся как можно приветливее.
Но в зеленый буфет лучше не заходить. Там хозяйничает миссис Уидон, особа злая и вспыльчивая, да и кухарка неважная. Позовет еще мужа, чтобы отвел их обратно в спальню.
Официантка покатила мимо них тележку.
— Подумаешь, не те тарелки! Чего так суетиться? — ворчала она себе под нос.
И скрылась в синем буфете. Как только девушка повернулась к ним спиной, мальчики кинулись дальше.
— А где спрячемся? — спросил Билли, когда они добрались до дверей главной столовой.
— Под столом.
— Там нас могут заметить.
Чарли даже думать об этом не хотел. Он приоткрыл дверь и заглянул в помещение. Им повезло — все столы оказались накрыты скатертями, свисавшими почти до самого пола. Возле каждого места на красном бархатном кружке лежала серебристая карточка с вытисненным на ней именем. А вокруг каждой бархатной салфеточки располагалось видимо-невидимо ножей, вилок, ложек, рюмок и бокалов.
На полированном столовом серебре зловеще играли отблески от медных светильников на стене. И даже у дверей ощущалось тепло от пляшущего в камине пламени.
— Пошли! Быстро! — выбрав момент, когда официант повернулся к ним спиной, скомандовал Чарли.
Пригнувшись как можно ниже, мальчики прокрались к центральному столу и нырнули под него. Тут Чарли в нос ударил омерзительный залах, и он, к своему ужасу, обнаружил, что Душка тоже выбрал именно это место в качестве укрытия.
Но перебираться под другой стол было уже поздно. Дверь открылась, и два официанта торопливо ввезли тележки с горячими блюдами.
А под столом Душка, тихо поскуливая, тыкал Билли носом.
— Скажи ему, чтобы вел себя тихо, а то его выгонят, — прошептал Чарли.
Билли что-то тихо проворчал по-собачьи, и пес, помахивая облезлым хвостом, уселся рядом с ним.
— Что это там? — вдруг спросил один из официантов.
Билли почти беззвучно что-то сказал на ухо Душке, и хвост перестал мотаться из стороны в сторону.
— Наверное, крыса, — ответил второй.
Первый официант засмеялся:
— Надеюсь, она никого не хватит за ногу. Я уже сыт по горло: работаем с шести утра, а заплатят всего ничего.
— Та еще компания! — согласился его сотоварищ.
Переставляя блюда с тележек на столы, официанты производили столько шума, что Чарли и Билли сумели без помех переползти поближе к помосту. Отсюда Чарли рассчитывал услышать все, о чем будут говорить за директорским столом.
Вкатились еще два сервировочных столика, а вскоре после этого мальчики услышали приближающийся гомон. И вот начали входить гости. Зашаркали, затопали две сотни ног, по всему залу задвигались стулья — гости рассаживались.
Скорчившись в темноте, Чарли и Билли прислушивались к тому, как над ними что-то грызут, чем-то хрустят, чавкают и булькают. Чарли угодил между двумя парами длинных ног в черных брюках. Он решил подвинуться и толкнул Билли в спину, а тот, к несчастью, задел ножку в серебряной туфельке.
— Нельзя ли поосторожнее? — прозвучал женский голос.
— Пардон, не понял, — отозвался мужской.
— Вы меня толкнули.
