— Так, значит, вы из Камберленда?
Она посмотрела на меня с нескрываемым презрением:
— Откуда же еще? Вы что, думаете, что вас по всей стране знают? Кто же еще может знать о том, что вы — Сэкетт, как не уроженец Камберленда? У вас у всех одинаковые обветренные бесхитростные лица и огромные ручищи!
— Если бы не цвет ваших волос, я бы так и подумал, что вы из семейства Трелони, — сказал я. — Но у тех Трелони, что я встречал, волосы были исключительно черного цвета. Дело в том, что я познакомился с одной из ваших сестер в Колорадо, и она доставила мне массу неприятностей.
— Так вам и надо. Кстати, как вас зовут?
— Вильгельм Телль. А вас?
— Я — Нел, дочь Джека Бена.
— Ну и дела! — Я взглянул на нее повнимательней. У нас, у Сэкеттов, в роду одни мальчишки, а у Трелони, наоборот, девчонки. Но уж если у них рождается мальчик, то это бывает отъявленный сорвиголова. Старина Джек Бен не был исключением. Яду в нем было не меньше, чем у кобры, а злобности — как у волка, которого держат на привязи.
Мы, Сэкетты, в течение многих лет враждовали с семейством Хиггинсов, часто дело доходило до стрельбы. Что касается старины Джека Бена, то он был готов ввязаться в любую перестрелку — не важно, кто с кем воюет, лишь бы пострелять. И еще я вспомнил, с какой «любезностью» он встречал тех, что осмеливались приударить за его дочерьми.
Парней, пытавшихся ухаживать за ними, можно было узнать сразу — они ходили, неестественно выпрямившись чуть-чуть выгибаясь назад, и никогда нигде не присаживались. Причиной тому — заряд соли, полученный от старины Джека Бена.
— Вы что, здесь одна?
— А если и так? Я могу постоять за себя.
— Послушайте, Нел Трелони, что я вам скажу. За нами гонятся очень крутые ребята, которые к тому же относятся без всякого почтения к женскому полу, поэтому…
— И вы удираете от них? — фыркнула Нел. — Впервые слышу, чтобы Сэкетты от кого-то удирали, если это, конечно… не винтовка моего отца.
Пока мы разговаривали, спустились сумерки.
— Лучше возвращайтесь в свой лагерь, — посоветовал я. — Меня тоже ждут.
— Вы что, хотите проводить меня? Впрочем, если вы боитесь моего отца, то совершенно напрасно, он остался дома. Я здесь и вправду одна. И никого не боюсь — почти никогда.
Глава 15
— А где же ваш отец?
— Он остался в Шалако. Это новый город, к западу отсюда. Ждет, когда я вернусь и выручу его.
— А он что, в тюрьме?
— Ничего подобного! Он… он просто заболел и лежит. Мы приехали сюда без… короче, у нас были финансовые затруднения, и отец решил стать старателем. Ну, одним словом, занялся промывкой песка, но из-за этого разыгрался его ревматизм, и он слег. Теперь он лежит пластом, и двигается у него только палец, которым он нажимает на спуск, да его челюсти, когда он есть.
Один человек промывал песок в этом ручье и нашел здесь золото. Он рассказал об этом нам, я оставила отцу записку, а сама рванула сюда.
— И вы пешком проделали весь путь?
— Нет, сэр. Я приехала на муле, это быстроногий мул и, подобно мне, не подпускает к себе чужаков. И еще у меня есть собака, наполовину медведь.
— Вы шутите! Такого не бывает!
— Расскажите это его матери. Впрочем, я думаю, что его папаша-медведь не спрашивал у нее согласия. Говорю вам, моя собака — наполовину медведь.
Мы шли рядом по тропе. Нел бросила на меня любопытный взгляд.
— Вы сказали, что познакомились с одной из сестер Трелони здесь, на Западе. Кто же это был?
— Вы хотите сказать, что сюда переехали не только вы, но и другие сестры? Интересно, сколько сестер Трелони сможет вместить этот штат? Ее звали Доринда.
— О-хо-хо! Нужно будет приглядеться к вам при свете дня, мистер. Если Доринда удостоила вас своим вниманием, значит в вас что-то есть, чего я, может быть, не заметила. Она ведь у нас красавица, эта Доринда.
— Да, мэм, но доверять ей нельзя. В Теннесси мы привыкли считать, что на девушек из семейства Трелони всегда можно положиться. Но только не на Доринду. Я чуть было не погиб из-за нее.
Мы вышли на плоский берег, где Нел соорудила под деревьями шалаш. И конечно же тут был и мул, большой, костлявый миссурийский мул, весивший никак не меньше полутора тысяч фунтов и ужасно злой, так что шутки с ним были плохи.
Послышалось глухое рычание. Да, скажу я вам, Нел была права — если папаша этой собаки и не был медведем, то все равно он был зверем огромных размеров. Собака весила, должно быть, фунтов двести пятьдесят, и к тому же была уродливой и злой. Голова ее по размерам напоминала голову мастиффа, а зубы могли бы напугать и динозавра.
— Не рычи, Неб. Это друг.
— Если бы я им и не был, — заметил я, — мне пришлось бы им стать. Такой огромной собаки я еще не видывал. Да, ничего собачка, — пробормотал я. — Чем же вы его кормите? Он, наверное, съедает в день по теленку.
— Он сам себе добывает пропитание. Может быть, ест людей, я не знаю. Время от времени он исчезает в лесу, а когда возвращается, то всегда облизывается.
— Где вы его откопали?
— Он пристал ко мне сам. Я охотилась на лосей, и этот пес вышел из лесу. Там, в горах, есть место, где скала обрывается вниз больше чем на тысячу футов, я подстрелила там лося, и в эту минуту появился этот зверь. Он улегся на землю и положил голову на лапы. Я подумала, что это медведь, и бросила ему кусок мяса. Так он со мной и остался.
— И в городе тоже? Да от него же разбегутся все лошади!
— Однако Джекоб его не боится. Они хорошо ладят.
Джекобом, как я понял, звали мула.
— Ну, — сказал я, вставая, — мои товарищи, наверно, думают, что я напился или стал добычей диких кабанов. Пойду-ка я к себе, а вы обещайте, что придете к нам в гости. Мы побудем здесь еще пару деньков… И остерегайтесь тех людей, о которых я вам говорил. С ними лучше не иметь дела. Таких, как они, вы бы ни за что не пригласили на вечеринку или на бал.
К тому времени, когда я вернулся к костру, все уже собрались. Мои друзья успели поесть и теперь пили кофе, вслушиваясь в звуки леса, чтобы не пропустить приближение неприятеля. Я специально производил как можно больше шума, а оказавшись на расстоянии слышимости, поздоровался, как и подобает джентльмену. Я хорошо знал, что забвение правил хорошего тона часто приводит к печальным результатам — пуле в живот.
Конечно, у человека, который стреляет в того, кто не отзывается на окрик, друзей не так уж много, зато все его враги пребывают на том свете.
— Где это ты был так долго? — спросил Оррин.
Тинкер и Иуда смотрели на меня понимающим взглядом.
— Я имел приятную беседу, — ответил я. — С одной девицей.
