Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Появился отряд полиции. Солдаты сновали там и сям, словно акулы — паника превратилась в безумие, крики слились в непрерывный визг. Но по краю толпа все-таки растекалась, рассеиваясь по полю. Полицейский отряд метался в нерешительности, затем покинул поле.
Беран съежился, ушел в себя. Он был мертвенно бледен, в глазах метался ужас.
— Почему мы не смогли этого предвидеть? Мы виновны не менее Бустамонте!
— Не имеет смысла поддаваться эмоциям, — сказал Палафокс.
Беран не отвечал. Он сидел скорчившись, глядя в никуда. Поля южного Мидаманда остались позади. Они пересекли длинный и узкий Змеиный пролив и миновали остров Фреварт с его деревушками цвета белой кости, затем полетели над Великим Южным Морем. Вот уже видны утесы и скалы Сголафа, затем они сделали круг около горы Дрогхэд — и приземлились на пустынном плато.
В комнатах Палафокса они выпили пряной настойки. Палафокс сидел за столом на стуле с высокой спинкой, Беран сидел у окна.
— Ты должен привыкнуть к подобным событиям, — сказал Палафокс. — Пока мы не достигнем цели, их будет еще немало.
— Что проку в достижении цели, если погибнет половина населения Пао?
— Все люди смертны. В сущности, чем тысяча смертей хуже, чем одна? Эмоции умножаются лишь качественно, а не количественно. Мы должны думать прежде всего об успехе, — Палафокс умолк, вслушиваясь в голос, звучавший в его ушных раковинах. Он говорил на языке, неизвестном Берану. Палафокс что-то резко ответил, откинулся на спинку и оглядел Берана.
— Бустамонте блокировал Пон. Мамароны рыщут по всей планете.
Беран спросил удивленно:
— Как он узнал, что я здесь?
Палафокс пожал плечами:
— Тайная полиция Бустамонте действует достаточно эффективно, но сам он совершает поступки, всецело продиктованные собственным упрямством, его тактика никуда не годится. Когда лучшая политика — это компромисс, он идет в атаку.
— Компромисс? На основе чего же?
— Он может заключить со мной новый контракт — в обмен на тебя. Он мог бы таким образом продлить свое царствование.
Беран был поражен до глубины души:
— И вы согласитесь на подобную сделку?
Палафокс в свою очередь удивился — и не меньше Берана:
— Конечно. Как ты мог думать иначе?
— А как же ваши обязательства по отношению ко мне? Они ничего не значат?
— Обязательства хороши только пока они выгодны.
— Это не всегда так, — сказал Беран более уверенно, чем до сих пор. — Человеку, который однажды не сдерживает слова, нет доверия в дальнейшем.
— Доверие? Что это такое? Взаимозависимость насекомых в муравейнике, взаимный паразитизм немощных и слабых!
— Это такая же слабость, — в гневе отвечал Беран, — пробудить доверие в другом, снискать преданность — и ответить предательством.
Палафокс искренне рассмеялся:
— Так или иначе, паонитские понятия «доверие», «преданность», «честность» — все это не из моего лексикона. Мы, Магистры Института Брейкнесса — индивидуалисты, люди-крепости. В наших взаимоотношениях не существует ни эмоциональной взаимозависимости, ни сентиментальности — мы не предлагаем ее и не ждем в ответ. Лучше, если ты это накрепко запомнишь.
Беран не отвечал. Палафокс взглянул на него с любопытством. Беран оцепенел, совершенно поглощенный своими мыслями. Удивительные перемены происходили в нем. Одно мгновение дурноты, головокружения, какой-то внутренний толчок — это, казалось, продолжалось целую вечность — и вот он уже новый Беран, словно змея, сменившая кожу.
Новый Беран медленно обернулся, изучая Палафокса оценивающе-бесстрастно. Сквозь оболочку, по которой нельзя было прочесть возраст, он вдруг увидел невероятно старого человека со всеми сильными и слабыми сторонами, присущими возрасту.
— Очень хорошо, — сказал Беран, — я, в свою очередь, построю дальнейшее общение с вами на тех же принципах.
— Естественно, — отвечал Палафокс все же с легким оттенком раздражения. Затем его глаза вновь затуманились, он склонил голову, вслушиваясь в неслышное Берану сообщение. Он встал, поманил Берана: — Идем. Бустамонте атакует нас.
Они поднялись на площадку на крыше, под самым прозрачным куполом.
— Вот он, — Палафокс указал на небо, — беспомощный жест злой воли Бустамонте.
Дюжина летательных машин мамаронов черными прямоугольниками парила в сером небе с полосками облаков. В двух милях от дома приземлился транспортный корабль и выпустил из своего чрева отряд облаченных в ярко-красное нейтралоидов.
— Хорошо, что это произошло, — сказал Палафокс, — это послужит Бустамонте уроком, чтобы он не повторял подобной дерзости. — Он снова наклонил голову, прислушиваясь к звучащему у него в ушах сообщению. — А сейчас погляди, какую защиту мы предусмотрели против подобных приставаний.
Беран почувствовал — или, может быть, услышал — пульсирующий звук такой высоты, что воспринимался он слухом лишь отчасти.
Летательные аппараты вдруг стали вести себя как-то странно — ныряя в воздухе, беспорядочно взмывая вверх, сталкиваясь. Они повернули и стали стремительно удаляться. Одновременно в рядах пеших воинов произошло замешательство. Нейтралоиды пришли в смятение — размахивали руками, подпрыгивали, пританцовывали. Пульсирующий звук умолк: мамароны замерли, распростершись на земле.
Палафокс слегка улыбался:
— Вряд ли они вновь побеспокоят нас.
— Бустамонте может попытаться бомбить нас.
— Если он мудр, — небрежно сказал Палафокс, — он не предпримет ничего подобного. А уж на это его мудрости безусловно хватит.
— Тогда как же он поступит?
— О, это будут обычные конвульсии монарха, чувствующего, что он теряет власть.
Действительно, шаги, предпринимаемые Бустамонте, были грубы и недальновидны. Новость о появлении Берана облетела все восемь континентов, несмотря на отчаянные усилия Бустамонте опровергнуть слухи. Паониты, с одной стороны, движимые свойственным им уважением к традиции, а с другой — недовольством социальными новациями Бустамонте, реагировали обычным для паонитов образом. Темпы производства снизились, сотрудничество с гражданскими службами почти сошло на нет.
Бустамонте применил метод убеждения: сулил золотые горы, амнистии. Равнодушие населения было более оскорбительно, нежели выступления и демонстрации. Остановился весь транспорт, не работала связь…
Мамарон из дворцовых слуг обжег как-то раз руки Бустамонте горячим полотенцем — эта случайность вызвала взрыв долго подавляемого и сдерживаемого гнева:
— Ну, я им спел! А теперь они запоют в свою очередь!
Он выбрал наугад полсотни деревень. Мамароны высадились в них и получили полную свободу действий. Жестокость не вызвала ответного взрыва в массах — в полном соответствии с исторически сложившейся традицией. Беран, узнав о трагедии, испытал всю боль и муки невинных жертв. Он связался с Палафоксом и накинулся на него с бранью.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
