— Ты пришел в бешенство, — поправила его Виктория.
Он посмотрел на нее долгим изучающим взглядом.
— Да, я тогда действительно разозлился. Но я не верю, что кто-то может быть однозначно хорошим или плохим… Даже ты. — Мигель явно попытался пошутить, и выражение его лица смягчилось.
Но на губах Виктории не появилось и тени улыбки. Ей было слишком больно — так много эмоций, которых она не понимала, сжигали ее душу. Ранее, нежась в его объятиях, она была так близко к тому, чтобы поверить в возможность счастливого окончания этой истории. Но она опять ошиблась.
Завернувшись в простыню, Виктория встала с кровати. Мигель тут же вскочил и направился к ней. Она отступила.
— Стой! — крикнула Виктория и вытянула вперед руку. — Остановись, Мигель! Сейчас же!
Он ее послушал, но все равно оказался слишком близко от нее. И снова Викторию поразили его мужественность и высокий рост. Рядом с ним она казалась себе незначительной и невзрачной.
— Ты должен понять, что у нас ничего не выйдет. Мы не подходим друг другу. Я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть. А ты, Мигель… — Виктория глубоко вздохнула и решилась: — А ты не тот, кто нужен мне.
Он ничего не сказал. Просто стоял и смотрел на нее.
Тогда она обняла себя за плечи, словно пытаясь таким образом привести в порядок чувства, пришедшие в хаос. Все кончилось, обреченно подумала Виктория. Кончилось, так и не начавшись.
Она ощущала себя душевно истощенной и растерянной. Несколько минут назад они были близки. Несколько минут назад она чувствовала себя почти счастливой… И вдруг осознала, что снова оказалась во власти иллюзий.
Ей нравилось, когда Мигель к ней прикасался, нравилось удовольствие, которое она находила в его объятиях. Но все между ними сводилось лишь к физическому влечению. У них был неземной секс, но они ни разу не занимались настоящей любовью, а она была слишком несведуща, чтобы понять это сразу.
— В любых отношениях бывают переломные моменты, — сказал Мигель голосом, лишенным всяких эмоций.
Виктория сосчитала до десяти, пытаясь унять боль.
— Это не переломный момент, Мигель. — Она попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее. — Ты не должен был никого подлавливать или припирать к стенке. Запирать на ключ и привязывать к себе насильно.
Его челюсти сжались, лицо окаменело.
— Я собирался дать нам время. Я боялся потерять тебя. Я подумал, что нам следует побыть вместе… чтобы лучше узнать друг друга.
Но он намеренно хотел, чтобы она забеременела. Хотел заманить ее в западню. Но только не из любви, нежности или каких-либо других высоких чувств, которые она понимала и уважала.
— Думаю, мы уже многое узнали друг о. друге, не так ли? Неужели мое благородное происхождение так важно для тебя? Или ты так страстно жаждешь угодить Беатрис? Что ты о себе возомнил, если решил, что можешь играть со мной как с бездушной куклой? А может, за брак со мной тебя ждет крупное вознаграждение? — Виктория с трудом остановилась.
Она увидела, как Мигель вздрогнул и его лицо приняло угрожающее выражение. Глаза потемнели, грудь тяжело вздымалась. Казалось, он сейчас разгромит первое, что попадется под руку.
Виктория не на шутку испугалась и бросилась в ванную. Нет, она не должна испытывать сочувствие к этому человеку, особенно после всего, что он сделал. Но помимо своей воли ей хотелось узнать, что же в ее словах так его задело…
10
Выйдя из ванной, Виктория обнаружила Мигеля сидящим в кресле с бокалом в руках. Початая бутылка виски стояла на полу рядом.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спокойно спросил он.
— Нет, спасибо. — Виктория села на край кровати и покрепче затянула пояс махрового халата, который надела, приняв душ. — Расскажи мне о себе.
— С какой стати?
Он был не просто невыносим, его поведение выходило за рамки допустимого.
— Отлично. Не рассказывай. Так даже лучше. Чем меньше я знаю о тебе, тем проще будет забыть тебя.
— Вики… — В его голосе послышалась горечь.
Нет, она не поддастся. Он так сильно обидел ее, принес ей столько страданий, что она не позволит ему разжалобить себя…
Но, с другой стороны, Мигель обычный человек. Такой же, как она. После смерти дедушки Виктория чувствовала себя особенно одинокой, потому что не с кем было поговорить по душам. А Мигель, похоже, вообще не доверяет никому.
— Но… но если я забеременела и нам придется пожениться, должна же я иметь хоть какое-то представление об отце своего ребенка, — нехотя произнесла она.
В его глазах отразились сомнения. Затем он вздохнул.
— Ладно, я расскажу тебе свою историю, — бесцветным голосом начал Мигель. — Но только пообещай не перебивать меня и ничего не говорить в конце.
— Я не могу. — Она вскинула бровь от удивления.
— Я не хочу отвечать на твои вопросы и слышать комментарии. И я не требую от тебя сочувствия.
Виктория поколебалась.
— Это звучит не очень-то честно.
— Жизнь редко бывает честной.
— Да. Но здесь только ты и я. Сначала ты соглашаешься рассказать, потом ставишь условия…
— Именно так.
Виктория с недоумением посмотрела на Мигеля. Она не понимала его. Не понимала, зачем он все это делает. Чего вообще хочет от жизни.
Этот мужчина был слишком сложен для нее. Его дерзость и нахальство были первым, что бросилось ей в глаза и вызвало всплеск негодования. Но сейчас Виктория начинала видеть скрытую сторону его натуры.
— Ладно, — согласилась она. — Обещаю ничего не говорить.
— С чего бы начать? — спросил себя Мигель. Затем, после непродолжительного молчания, слова потоком полились из его уст: — Мы приехали с отцом в Англию после того, как умерла моя мама. Нас здесь никто не ждал и нигде не принимали. Однажды отец обманом заполучил приглашение на светский прием. Его чуть было не уличили, но Артур Артрайт поручился за него. С тех пор началась их дружба. Он же посоветовал отцу, куда вложить деньги, свел с нужными людьми, потому что к нам, как к иностранцам, относились настороженно…
— Надо же. А я ничего не знала, — пробормотала Виктория и перехватила предостерегающий взгляд Мигеля. — Извини. Продолжай.
— Я редко виделся с отцом. Он был все время занят, много работал, а меня послал учиться в Штаты. О том, что ты предназначена мне в жены, я узнал только после его смерти из завещания. И не на шутку разозлился. Я должен был жить на проценты с его капитала и ждать, пока какая-то там девочка, которую я и в глаза не видел, достигнет совершеннолетия, чтобы я смог сделать ей предложение. Это было большим ударом по моему самолюбию. Отец пытался распоряжаться моей жизнью даже после смерти, хотя при жизни я его, казалось, мало волновал. В тот момент я поклялся себе, что своими силами добьюсь финансовой самостоятельности, чтобы не зависеть от его денег и иметь возможность самостоятельно решать свою судьбу.
