* * *
— Как же долго ты спишь, дорогая!
Галар сидел в кресле поодаль и улыбался. Амаранта подскочила на мягкой перине, озираясь по сторонам. Она была уверена, что всего час назад заснула перед камином в заброшенном городе в сердце Сириона, но сейчас вокруг нее вздымалось кремовой пеной тончайшее кружево дорогого постельного белья.
— Где это мы?
— Как, ты забыла? В Эвенберге. Моя новая квартира в столице. Мы занимаем целый этаж! Это честь для Хранителя, жить в городе, а не в казармах! Но мне доверяют. Ты мной гордишься?
В этом был весь Галар: он открыто восхищался своими успехами и иронизировал над тем, как напыщенно звучали его слова.
— Ты тщеславен, ты знаешь?
— Я знаю, и нам обоим это нравится.
Эльф отвечал, как Галар, смотрел, как Галар, а сама иллюзия была достоверной настолько, что Моран не могла ее прогнать. Напротив, она проваливалась в навязанную Сирионом сказку глубже и глубже. Все настоящее! Утренний свет за сиреневыми занавесками, шум просыпающегося города, стены, обитые бежевой тканью, светлая мебель, Галар в форме Хранителя. «Какой он бледный и уставший!» — расстроено подумала Амаранта. Но только ли сочувствие она испытала? Нет, чувство было гораздо сильнее!
— Ты уходил куда-то?
— Конечно, я был на работе всю ночь. Соскучилась?
Моран промолчала, в смятении понимая, что едва не ответила «да» и не бросилась эльфу на шею.
— У тебя ошарашенный вид, любимая. Тебе приснился кошмар?
Галар пересел на кровать и обнял Амаранту знакомо-прохладными ладонями. Не в силах сопротивляться его нежности, она придвинулась ближе.
— Да. Я видела заброшенный город в цитадели Сириона: жуткий, пустой, мертвый. Я была там совершенно одна!
— Какой странный сон. Что скрывает сердце древнего леса, неизвестно даже мне. Ночные страхи, моя дорогая, просто ночные страхи! Я рядом, я их прогоню.
Галар поцеловал Моран в висок. В его движениях чувствовалась привычка, что вырабатывается годами близости, а в глазах не было и тени фальши.
«Кто ты? Неужели знакомый мне галадэнский маг? И да, и нет!» — в смятении думала она, — «ты — другой и прежний одновременно, но добрее, лучше и проще. Такого Галара я могла бы полюбить, если бы не встретила Хана раньше. Раньше? Может, секрет кроется в прошлом?»
Амаранта протянула руки и расстегнула рубашку на груди мага. Шрамов нет. Желая удостовериться, так ли это на самом деле, погладила его гладкую кожу.
— Ты хочешь любви прямо сейчас? А завтрак?
— Завтрак?
Желудок Моран требовательно заурчал, а Галар засмеялся и потянул ее с кровати за запястья.
«А как же Лаэле? У мага не было сумасшедшей жены, не любившей его?»
— Галар, как меня зовут?
— Моран, что с тобой?
Все еще не веря, она подошла к зеркалу. Но из отражения смотрела Амаранта, не Лаэле. Довольная, счастливая и ухоженная. «Это — я. Мое лицо, мои мысли. Неужели во власти Сириона переписать минувшее? Тогда эта иллюзия — одна из самых жестоких!» Подняв волосы, Моран увидела острые кончики своих ушей.
— Мне сделали операцию, чтобы никто не сомневался, что я — истинный эльф?
— Дорогая, два года назад, сразу после свадьбы. Странные вопросы.
— А давно я здесь?
— Неделю.
— Где я жила раньше?
— С моим отцом в Галадэне. Меня отпускают из ордена несколько раз в год, Хранители понимают, что у мага есть обязанности в поселке. Перестань меня пугать. Пойдем.
Галар повел жену в соседнюю комнату, где их поджидал стол, накрытый на двоих.
— Еда — настоящая? — спросила Амаранта и прикрыла рот ладонью, боясь сказать лишнее.
— Эти вопросы — твоя новая прихоть? Она мне не нравится!
Кривое зеркало Сириона не вызывало у Галара сомнений. Как запах кушаний, как солнечный свет, как любовь жены. Вздумай Моран его обидеть — и маг обидится, причинить боль — и он ее почувствует. Но эта пытка предназначалась не Галару, она — наказание для Амаранты. «В сердце леса время течет по своим законам, объединяя прошлое, настоящее и будущее», — так сказал Мастер. Но старый эльф не знал, что Сирион еще и придумывает то, чего не было. Сливочное масло и воздушные булочки, клюквенный джем и творог, тающий во рту… И они утоляют голод — неведомый мучитель идет до конца, воссоздавая жизнь до мельчайших деталей. Это стало для Моран последней каплей — она закрыла лицо руками и разрыдалась. Галар вскочил.
— Только не подходи ко мне! Не дотрагивайся, я этого не вынесу!
Эльф знакомо приподнял брови. В глубине его синих глаз жило наивное ожидание чуда, что должно произойти вот-вот, но никак не случится. Наверное, Хан запомнил Галара таким. «Я хочу, чтобы меня любили. Разве много?» Много! Невозможно завоевать любовь всего мира сразу!
— Все, все, я успокоилась! — Амаранта до боли закусила губу и предостерегающе подняла руку, отказываясь от помощи, — не обращай внимания. Так не все Хранители живут в городе?
Галар сел на место и некоторое время молчал, наблюдая, как Моран вытирает лицо салфеткой.
— Хранители живут в цитадели ордена. Пока нет заданий.
— И не выходят? Вам запрещено создавать семьи?
— Нам не запрещается. Но какая девушка согласится на мужа-убийцу с малым сроком жизни, который никогда не придет ночевать домой и исчезает на целые месяцы? Хранители выходят в город по особому разрешению и только в дневное время.
— Тебе разрешили.
— Я маг. А орденом сейчас заправляет венденский анклав ассасинов и Айворт ланн Айдан. От нас на улицах шарахаются.
— Ханлейт живет в цитадели? — осторожно спросила Моран.
— Да, у него свои покои, как у старшего по званию. И у меня есть.
— А я… Мы можем его повидать?
«Как подло я поступаю!» — подумала Амаранта, неприятно пораженная собственным эгоизмом. Но Галар остался спокоен.
— Хан уехал, дорогая.
— Куда, почему? Ты же здесь!
Галар задумчиво потер лоб ладонью и вздохнул.
— Не знаю, куда. Мне такого не докладывают. Я беспокоюсь за него. Ханлейта окружают жестокие люди, а его путь ведет к еще большим страданиям. Но я не в силах помочь.
— Откуда ты это знаешь? — шепотом спросила Моран, — Галар, ты ненавидишь Хана!
Эльф недоуменно пожал плечами и взял бутылку вина.
— Что? Я ненавижу своего лучшего друга? Какое чудное утро, Амаранта! И почему бутылка закупорена?
— Амаранта? Почему ты меня так назвал? Я не говорила тебе свое настоящее имя, — Моран поежилась от озноба, внезапно пробравшего ее до костей, — а еще ты терпеть не можешь красное вино! Посмотри, это же тиверское. Не открывай его! Галар, не надо!
