— Как я припоминаю, ты только что говорила о том, настолько сильно меня любишь, — мягко произнес Ринальдо, ничем не выдавая, как сильно его волнуют прикосновения Джессики. — Может быть, ты еще чего-нибудь скажешь по этому поводу?
— Что ж… По правде говоря, я полюбила тебя — безумно и безнадежно — в тот самый миг, когда впервые увидела в свои восемнадцать лет, мой милый Ринальдо, — призналась Джессика. — И с тех пор я в жизни никого не любила так, как тебя.
— Хмм… Рад это слышать, — хрипло пробормотал Ринальдо.
— Вот почему я совсем потеряла голову, когда ты объявился в Черри-хаусе, — продолжала Джессика и, опустив голову, прижалась губами к черным завиткам на мощной груди мужа.
Затем ее губы скользнули ниже, и длинные белокурые пряди коснулись смуглой кожи итальянца.
— А когда мы с тобой занимались любовью, — прошептала Джессика, не отрывая рта и ладоней от тела Ринальдо и с наслаждением чувствуя, как от ее прикосновений напрягаются мышцы его живота. — Когда мы с тобой занимались любовью, мне было так чудесно, что я последовала бы за тобой на край света.
— Ах, дорогая моя, со мной было то же самое, — проговорил Ринальдо.
Вытащив руки из-под головы, он сжал в ладонях лицо Джессики, поднял ее и поцеловал в губы — сначала нежно, а затем все жарче и жарче.
Когда Ринальдо ослабил хватку, ее губы снова двинулись тем же путем вниз, по мощной грудной клетке. Она наслаждалась пряным ароматом одеколона Ринальдо и мускусным запахом его тела. Волнующее ощущение собственной власти над мужем овладело ею. Джессика преисполнилась безумной радости, слыша прерывистое дыхание мужа и негромкие стоны, срывающиеся с его губ.
Затем, как будто был не способен более терпеть эту изысканную томительную пытку, Ринальдо со свирепым рыком привстал и прижал Джессику к матрасу своим весом.
— Довольно! Я слишком давно не наслаждался твоим нежным телом, — нетерпеливо пробормотал он, и Джессика ощутила, что муж дрожит с головы до ног, пытаясь сдержать желание.
А затем она осознавала лишь неистовый восторг, жадно принимая мужа, наслаждаясь его мощными движениями, ритм которых уносил их обоих словно бы за пределы мира…
Много позже, когда они лежали, все еще переплетенные в любовном объятии, Джессика очнулась от дремотной истомы, чувствуя, как Ринальдо проводит пальцами по ее длинным белокурым волосам.
— Как же я люблю тебя, милая моя, — тихо прошептал он. — Как сильно и как давно.
— Но… но ты не говорил мне о любви, — пробормотала Джессика, пытаясь сесть. — Уже много времени не говорил. Со времен медового месяца, — печально добавила она.
— Неужели ты ни о чем не догадывалась? — спросил Ринальдо. — Когда я приходил к тебе все эти ночи, неужели ты не понимала, как я нуждаюсь в тебе? Что каждый раз, когда я сжимаю тебя в объятиях, я говорю этим, как сильно люблю и желаю тебя?
Джессика покачала головой.
— Я, наверное, сошла с ума, раз не видела даже того, что творилось у меня под носом. Словно смотрела не в тот конец телескопа. Боже, сколько же времени потеряно на муки и терзания!
— Все дело в доверии, моя дорогая. Тебе следовало сразу понять, что я не из охотников за богатыми наследницами. Я тоже переживал. И ужасно злился на тебя за то, что ты плохо думаешь не только обо мне, но и о собственном дедушке. Ведь он так сильно тебя любил! Если ты сомневалась во мне, то как могла усомниться в нем?
Джессика тяжело вздохнула.
— Ты совершенно прав. А я кругом не права. Даже поверила, будто твой бедный старенький дядюшка устроил наш брак. И где была моя голова все эти месяцы?
— Ну, тут… — Ринальдо мгновение поколебался, — ты, конечно, ошибалась. Но не на сто процентов.
— О чем ты?
И снова Ринальдо ответил, слегка помедлив:
— Мне не сразу удалось разрешить эту головоломку. Только Синтия, секретарша твоего деда, дала мне ключ к разгадке.
— К какой разгадке?
— Почему мой дядя был настолько уверен, что это он и твой дед устроили наш брак. Хотя ничего подобного в действительности не было.
— Так что же тогда произошло?
— Ну, насколько я понимаю, дело обстояло следующим образом… — начал Ринальдо, обнимая жену за талию и привлекая к себе. — Во-первых, я должен тебе напомнить, что мой дядя вовсе не по своей воле передал мне бразды правления. Он всегда вел себя как самодержец, управляя компанией так, как сам считал нужным, и не терпел никакого противодействия своей воле.
— Да, я в курсе.
— Так вот, когда его здоровье ухудшилось, и врачи велели ему завязать с работой, он очень жалел, что вынужден отойти от дел. Хотя и пытался отнестись к происходящему с философским спокойствием, давалось это ему трудно, — заметил Ринальдо. — И еще его очень беспокоило, что я не женат и у меня нет сына и наследника, чтобы продолжить род Аккилини. Будучи человеком властным, он не переставая давил на меня, убеждая жениться, и, если возможно, на женщине с хорошим приданым — как он сам поступил много лет назад.
Однако я много раз говорил дяде Витторио, что женюсь только по любви. Видишь ли, к тому времени я уже пережил несчастливую любовь и не встретил никого, кто мог бы заменить ее. Так что положение было безвыходное.
— Ты уже упоминал об этой женщине, когда гостил в Абердине, — сказала Джессика, беспокойно зашевелившись в его объятиях. — Не стану утверждать, что твоя исповедь привела меня в восторг. Но я все-таки хочу, чтобы ты мне все про нее рассказал.
— Всему свое время, — откликнулся Ринальдо. — Однако вернемся к дяде Витторио. Он, знаешь ли, человек весьма проницательный и въедливый, а также обладает хорошей памятью. Кроме того, он был давним другом твоего деда. Когда я сказал дяде, что ваша фирма куда-то задевала наш груз вина, он после моего ухода позвонил мистеру Энгусу.
— Но зачем? — недоуменно нахмурившись, спросила Джессика.
— Дядя Витторио знал, что твой дед не только стар и слаб здоровьем, но и что у него есть внучка-сирота — наследница всей его деловой империи. Кроме того, он намеревался доказать мне — а может, и всему миру, — что с ним еще стоит считаться. — Ринальдо пожал плечами. — В общем, дядя сам в этом признался.
— Но это чушь какая-то! — запротестовала Джессика. — Откуда твоему дяде было знать, что я не вышла замуж и не родила кучу ребятишек!
— Вот по этой-то причине дядя Витторио и позвонил мистеру Энгусу — чтобы все выяснить. И тогда оба старика подумали: а не удастся ли им нас поженить?
— Так, значит, был, что называется, преступный сговор?
Ринальдо покачал головой.
— Не в том смысле, о котором ты думаешь. Естественно, невозможно заставить силой вступить в брак человека, который этого не желает. Поэтому старики пошли на хитрость. Поговорив с Синтией, я узнал, что к моменту моего появления в Эдинбурге пропавшая партия вина уже нашлась в Лите.
