– Ай-ай-ай, Тедди! Какой же ты все-таки развратник!
И он поднес один из снимков к моему лицу. Сморщившись, я быстро отвернулся, но все же успел заметить на фотографии самого себя. Совершенно голый, я распростерся на кровати в нелепой позе, словно умоляя кого-то о чем-то.
– Гарри, пожалуйста, послушай… – начал я жалобно.
– Нет, это ты послушай, – перебил он. – И слушай как следует, потому что повторять я не буду. Этот африканский проект с самого начала был твоей идеей, помнишь? Я уже потратил на него целую кучу бабок, и теперь я хочу знать, что, черт возьми, происходит!
– Но что я могу сделать?!
– Ты можешь быть со мной. Я не знаю, что затеяли эти чернозадые обезьяны, но если я появлюсь там в обществе пэра Соединенного Королевства, то сумею поставить их на место.
– Когда ты собираешься ехать? – спросил я, сдаваясь.
– Через пару деньков. Дэнни уже занимается билетами. Надеюсь, твой паспорт не просрочен?
Я взмахнул пачкой векселей, которые все еще сжимал во вспотевшей ладони.
– У меня нет другого выхода, не так ли?
– Нет, Тедди, – спокойно подтвердил он.
18 июня, пятница
Лагос
Рейсом «Бритиш оверсиз эруэйз корпорейшн» мы добрались до Кано в северной части Нигерии, потом попутным рейсом местной авиакомпании перелетели в Лагос. Меня ужасно укачало. Не выношу самолеты, а тут еще эта жара и теснота… Огунгбе встретил нас в аэропорту и сразу же отвез в Лагосский поло-клуб, чтобы выпить за встречу. Он уверял, что это лучший клуб в городе.
В клубе царила унылая колониальная атмосфера. Гарри подобное нравилось, но я чувствовал себя неуютно. Как пояснил Огунгбе, клуб существовал еще до обретения страной независимости. Тогда его членами могли быть только белые, однако и теперь в клуб принимали исключительно людей состоятельных или занимающих высокое положение. Высокопоставленные чины нигерийской армии и полиции, белые гражданские служащие, сотрудники дипломатического корпуса, бизнесмены всех национальностей и оттенков кожи – все они собирались здесь, что делало клуб самым подходящим местом для обзаведения деловыми знакомствами и связями.
Гарри ненадолго вышел, чтобы посмотреть, как играют в поло, а Огунгбе отвел меня в укромный уголок.
– Твой друг беспокоится насчет проекта? – спросил он негромко.
– Конечно.
– Попытайся успокоить его. Такие дела быстро не делаются. В нашей стране еще очень много… назовем это бюрократическими преградами.
– Ты имеешь в виду чиновников, которым нужно платить?
– То, что в нашей молодой стране может существовать свободная экономика, – заблуждение. Чиновники всех уровней требуют своей доли.
– И как далеко продвинулось строительство?
Огунгбе пожал плечами:
– У нас было несколько задержек. Во-первых, пришлось ждать окончания сезона дождей, чтобы приступить к работам всерьез. Кроме того, мне пришлось оформлять лицензии на импорт строительных материалов. А это было нелегко.
– Снова бюрократия? – резко сказал я. – Похоже, у вас каждый прыщ на ровном месте тянет лапу, чтобы получить бакшиш!
Огунгбе с негодованием сверкнул на меня своими желтыми глазами:
– Не надо читать мне нотаций, Тедди. Ваша колониальная администрация тоже хапала дай Бог! Кроме того, годы колониального правления не оставили нам ни политической, ни административной структур, с помощью которых мы могли бы контролировать и направлять экономический рост. В результате люди, которые всю жизнь горбатились, чтобы заработать жалкие гроши, занимают теперь посты, где через их руки проходят миллионы и миллионы. Так чего же ты хочешь?
Я откашлялся.
– Прошу прощения, если я чем-то задел. Но мы же должны заботиться о том, чтобы нашему проекту ничто не мешало, чтобы все шло по плану, не так ли?
– Разумеется. Вот поэтому я и прошу тебя успокоить твоего друга Гарри. На данном этапе особенно важно, чтобы он продолжал инвестировать средства в проект, иначе все может рухнуть, даже не начавшись. И тогда в проигрыше окажутся все.
– Я сделаю все, что будет в моих силах, – пообещал я.
Мне вдруг стало очень жарко. Я буквально обливался потом и поскорее вышел на веранду, чтобы глотнуть воздуха. Поле для поло внизу буквально дрожало от топота копыт мчащихся галопом пони.
19 июня, суббота
Энугу
Рано утром мы вылетели из Лагоса на легком самолетике местных линий. Самолет летел над джунглями, то взбираясь выше, то проваливаясь в воздушные ямы. К концу путешествия меня снова изрядно растрясло. Когда наконец мы, шатаясь, сошли на взлетную полосу аэродрома в Энугу, нас уже ждала целая делегация, прибывшая сюда для официальной встречи. Кортеж автомобилей доставил нас через весь город к «Президент-отелю», где мы должны были остановиться.
Здесь региональный министр доктор Чуквара произнес приветственную речь, после чего начался торжественный прием. Все сколько-нибудь крупные местные чиновники выстроились в очередь, чтобы лично поздороваться с нами. Один из них до того преисполнился энтузиазма, что, пожимая нам руки, сказал:
– Здравствуйте, лорд Тереби, здравствуйте, лорд Старкс. Ваш визит для нас – большая честь!
Гарри рассмеялся.
– Не «лорд», а просто мистер Старкс, – поправил он.
– Вы не лорд? – удивился чиновник, не в силах скрыть своего разочарования.
– Не совсем… – Гарри лукаво улыбнулся. – Но что-то вроде этого. Можете называть меня Гарри.
Чиновник улыбнулся и снова пожал ему руку.
Доктор Чуквара объявил, что на строительную площадку в окрестностях Энугу мы поедем завтра.
– Ну а пока вы в городе, – добавил он, – где бы вы хотели побывать?
Гарри ненадолго задумался.
– Да, – промолвил он после небольшой паузы. – Есть одно место, куда я не прочь заглянуть.
– Какое же?
– Тюрьма. Я хотел бы осмотреть местную тюрьму.
Доктор Чуквара нахмурился:
– Вы не шутите, мистер Старкс?
– Видите ли, – ответил Гарри как ни в чем не бывало, – я интересуюсь криминологией. Это – одно из моих хобби, если можно так выразиться. Мне было бы весьма любопытно сравнить здешние условия содержания преступников с тем, что мы имеем у себя на родине.
– Очень хорошо, – проговорил доктор Чуквара, делая знак начальнику городской полиции.
– Гарри, ну что ты, в самом деле! – с упреком проговорил я, но он только ухмыльнулся.
– Ты тоже хочешь поехать, Тедди?
Я не хотел. Мне необходим был отдых. Все эти перелеты, переезды измотали меня до последней степени. Да еще эта ужасная жара!
