Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
В толпе, собравшейся на дворе монастыря, сновали приставы, следившие за прогодуновскими наемниками, которые должны были горестно рыдать. Тех, кто плохо вопил, приставы били. «И они, – говорит летописец, – хоть не хотели, а поневоле выли по-волчьи». Другие со страха мочили глаза слюной.
Годунов вышел к народу и, обмотав вокруг шеи платок, потянул его вверх, показывая, что скорее удавится, чем согласится стать царем. Эта его последняя попытка проявить скромность имела успех. Те, кто еще вчера взахлеб сплетничал о преступлениях правителя, теперь, по словам очевидца, «нелепо вопили, раздувая утробы и багровея лицом», требуя Бориса на царство. При виде такого всенародного волеизъявления Годунову ничего не оставалось делать, как только сказать: «Господи, Боже мой, я Твой раб, да будет воля Твоя!» – и принять царский венец.
Пройдет всего семь лет и эта же толпа выкинет его прах из Архангельского собора.
А пока Годунов мог праздновать победу. Оставалось лишь получить согласие Думы, но его все не было и не было. Напрасно потеряв почти неделю, Борис торжественно въехал в Москву. В Успенском соборе он получил благословение патриарха Иова и стал ожидать появления представителей Думы, надеясь, что бояре смирятся со свершившимся фактом. Но этого не случилось, и к концу дня стало очевидно, что венчание на царство не состоится. Обескураженный правитель покинул Москву и вновь укрылся в монастыре.
Борис решил откусить от пирога власти с другого конца. Его доверенные представители выехали в крупнейшие города страны. Они везли с собой значительные суммы денег и приказ: привести провинцию к присяге новому царю. Эта акция практически нигде не встретила препятствий. Осталось покорить Москву.
По улицам столицы прокатилась еще одна многолюдная манифестация в поддержку правителя, а царица-инокиня Ирина приказала брату без промедления «облечься в царскую порфиру». Этот «царский» указ, не имевший, впрочем, никакой законной силы, должен был компенсировать упрямство Думы и заменить так и не полученную от нее санкцию. 30 апреля Борис еще раз попытался венчаться на царство. После торжественного въезда в столицу и праздничной службы в Успенском соборе, патриарх возложил на Годунова крест святого чудотворца митрополита Петра, что должно было знаменовать «начало венчания и скипетродержавия». Дума была абсолютно не согласна с такой постановкой вопроса, но в ней самой не было единства. Романовы, Шуйские и Мстиславские никак не могли поделить трон и решили пригласить на престол крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича.[121] В его жилах текла кровь Чингисхана, и он уже занимал однажды, по воле Ивана Грозного, московский престол, так что идея сама по себе была не плоха.
При всей кажущейся неожиданности этот кандидат был опасен для Годунова, и, ввиду такого конкурента-татарина, Борис предпринял гениальный по своей простоте политический ход: он объявил Отечество в опасности. Разведка послушно доложила, что татарские орды из Крыма двинулись на Русь, хотя, на самом деле, крымцы отправились воевать в Венгрию. Борис собрал невероятное по своей численности войско в несколько сот тысяч человек. Бояре были поставлены перед альтернативой: участвовать в походе под руководством Бориса или отказаться от такой «чести» и навлечь на себя обвинения в измене.
Собравшись на Оке, армия так там и осталась. На берегу реки возвели огромный город из чудесных шатров. Приехав в свою палаточную «столицу», Годунов, прежде всего, приказал спросить от своего имени о здоровье каждого воина вплоть до последнего обозного мужика. За этим последовали ежедневные пиршества, на которых угощались одновременно по 70 000 человек – и все ели на серебре и золоте. Никто не уходил без подарка. Войску раздали жалованье за три года.
Несостоявшаяся война превратилась в бесконечный праздник. Здесь Годунов завоевал симпатии провинциального дворянства и одержал, наконец, победу над Думой и конкурентами. Когда Борис распустил войско и вернулся в Москву, столица беспрекословно ему присягнула. Дьяк Иван Тимофеев писал, что согнанные на церемонию москвичи со страху так громко выкрикивали слова присяги, что приходилось затыкать уши. И, наконец, после еще одной «всенародной просьбы» Борис венчался на царство 3 сентября 1598 года.
Так окончилась девятимесячная эпопея его «вхождения во власть».
В целом по поводу достоверности Утвержденных грамот и легитимности самого Земского собора, избравшего на царство Годунова, Р. Г. Скрынников пишет: «Избирательная документация Годунова сохранилась. Авторы ее старательно описали историю восшествия Бориса на престол, но им не удалось избежать недомолвок и противоречий. Историки до сих пор не могут ответить на простой вопрос: «Сколько людей участвовало в соборном избрании Годунова?» Н. М. Карамзин насчитал 500 избирателей, С. М. Соловьев – 474, Н. И. Костомаров – 476, В. О. Ключевский – 512, а современная исследовательница С. П. Мордовина – более 600. Эти расхождения поистине удивительны, ибо все названные ученые опирались в своих расчетах на показания одних и тех же источников. Затруднения вызваны следующими моментами.
Сохранилось не одно, а два соборных постановления об утверждении Годунова в царском чине. Если верить датам, то оба документа были составлены практически в одно и то же время. Первая грамота помечена июлем 1598 года. Вторую грамоту писали в том же месяце и закончили 1 августа 1598 года. Однако по содержанию грамоты заметно различаются. Они дают неодинаковое освещение некоторых важных моментов избирательной кампании Бориса и неодинаково определяют состав его выборщиков. Кроме того, в каждой из них списочный состав собора не соответствует подписям.
Если имеются сходные постановления, подписанные разными лицами, то можно сделать вывод, что эти постановления выносились не в одно и то же время. Сказанное побуждает подвергнуть всесторонней критической проверке датировку утвержденных грамот».[122]
Говоря неакадемическим языком, существует большая вероятность того, что документы об утверждении Бориса на царство были фальсифицированы.
«Исследователи давали разную оценку земскому собору 1598 г. Одни считали, что он являл собой простую видимость представительного собрания, своего рода ширму, за которой скрывались клевреты Бориса Годунова. Другие историки, напротив, доказывали, что собор 1598 г. происходил в правовых процедурных рамках своего времени, и его решение не было подтасовано, хотя и отвечало настроениям определенной влиятельной части русского общества.
По мнению И. Д. Беляева, «собор 1598 года носил только форму земского собора, на самом же деле был прикрытием происков известной партии, составившейся в пользу Годунова еще в царствование царя Феодора Ивановича, чему лучшим доказательством служит сама дошедшая до нас утвердительная грамота этого собора, из которой всякий может ясно видеть, что на этом, так называемом, соборе вовсе не было свободной воли даже тех представителей, которые были приглашены, а, напротив, все делалось по плану, наперед составленному известною партией».
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
