Книга Потревоженный демон - Инна Бачинская

Goodbye, my love, goodbye,

I always will be true,

so hold me in your dreams

till I come back to you…[6]

Демис Руссос

Дельфин ушел в субботу вечером, и Ирина осталась одна. Он взял из-под вешалки свою спортивную сумку, потом снова поставил на пол. Она стояла молча, опираясь плечом о косяк двери, смотрела. Она даже пыталась улыбнуться судорожной улыбкой, чтобы он не заметил, как ей больно. Ей хотелось кричать от боли, а она улыбалась. Дельфин подошел, обнял: «Ирка, — сказал, — ну чего ты, все будет хорошо. Все у тебя будет хорошо, честное слово. Ты же сама все понимаешь…» Она уткнулась ему в грудь, обняла, прижалась, и они замерли на долгий миг…

Ей хотелось закричать: «Почему? Почему ты уходишь? Мы же не чужие!» Но она молчала, прижималась к Дельфину, вдыхала его запах, чувствовала, как колотится его сердце.

Почему? Она же чувствует, как его тянет к ней, он ласков, нежен, так не ведут себя со случайной подругой… А как ведут себя со случайной подругой? Что она может знать об этом? А потом, разве она случайная? У них есть прошлое… маленькое, полузабытое, куцее прошлое. Дельфин вернулся и вернул прошлое на несколько сумасшедших дней — скажи спасибо! Теперь есть о чем думать, перебирать в памяти, есть по какому поводу сходить с ума и доискиваться собственной несостоятельности и вины. Что с ней не так? И куда он теперь? Домой? А она всего-навсего отдых в пути к постылой супруге? Кто-то сказал, что рецепт семейного счастья — скоротечные адюльтеры и прыжки на стороне, как дровишки в домашний очаг. Ей было непонятно — как это? Приходить домой после любовного свидания, пусть даже со случайной подругой, а дома жена со своими тараканами и запахами, которая зудит, требует, командует, и нужно ложиться с ней в постель… Она, Ирина, не смогла бы. А они могут. Или прыжки на стороне — приправа к пресному семейному блюду? Кто сказал, что необходимо влюбляться в каждую случайную партнершу? Секс, а не любовь. Для здоровья и самооценки. «Вам, девушкам, везде любовь мерещится», — любил повторять одноклассник Вася Марков.

Зачем вам любовь? От нее одна морока, достаточно симпатии, говорят психологи. Живи и давай жить другим… Дельфин вернется домой, купит по дороге цветы и шоколадку, жена приготовит ужин, он достанет бутылку вина, расскажет о рейсе, а потом…

Может, она, Ирина, разочаровала его? Он примчался через столько лет, надеясь на вспышку, может, у него в жизни наметился перекресток, и он вернулся, полный надежд на старый перекресток, к той девочке, которая смотрела на него влюбленными глазами, а она оказалась не той, девочка выросла и… Нет! Разве он не чувствует, что она до сих пор смотрит на него влюбленными глазами?

Все эти мысли, сумбурные, не додуманные до конца, брошенные на середине, проносились у нее в голове, пока она прижималась к Дельфину…

Вдруг ее тряхнуло от мысли, что он так и не дал ей номер своего телефона! Значит, с самого начала знал, что ничего не будет? Причина не в ней, а просто он с самого начала знал…

Она оторвалась от Дельфина, заглянула ему в глаза, ей хотелось закричать: «Почему ты не дал мне свой телефон?», затопать ногами, ударить его. Номер телефона… как будто это так важно!

— Мне пора, — сказал Дельфин, целуя ее лицо — лоб, щеки, губы, — касаясь маленькими легкими поцелуями, в которых не было жара и страсти. — До свидания, Ирка.

Прощай, любовь. Господи, как больно… Бывший говорил: «Мне твой рев вот где! И твои вечные проблемы!» — и яростно «резал» ребром ладони по горлу. А Дельфин сказал: «Я боюсь тебя, ты другая, я не знаю, о чем с тобой говорить…» То же самое, только другими словами…

Надо быть проще… как? Не получается проще. Вот Эмилий ее понимает. Но она не хочет Эмилия! Вот и получается, что она все время тянется не к тем. Какой-то вечный когнитивный диссонанс. Или проще — разрыв шаблона. Разрыв шаблона на всю голову. И привычные грабли.

Он ушел. Ирина заперла дверь и пошла на балкон — бросить прощальный взгляд на свою детскую любовь. Но Дельфин не появился, видимо, пошел в другую сторону.

Она поплелась на кухню, достала его коньяк, налила полную чашку и залпом выпила…

Полдня в воскресенье Ирина провела в постели, которая пахла Дельфином, его особым запахом, от которого кружилась голова…

Спала она плохо — голова раскалывалась, саднило тело — она ухитрилась обгореть на нежарком августовском солнце. Только под утро ей удалось забыться сном, и во сне она увидела синее море и сверкающего дельфина, который выпрыгивал из воды, переворачивался в воздухе и носом уходил обратно в глянцево-синие волны. Солнце, синее море, синие волны и радостный гуттаперчевый улыбающийся дельфин, мячиком летающий вверх-вниз, вверх-вниз…

Дельфин, гуляющий сам по себе, дельфин-одиночка, которому никто не нужен…

Она побрела в ванную умыться и почистить зубы, поймала свое отражение в зеркале и застонала. Несчастнаяфизия, как говорит Карабас-Барабас, глаза побитой собаки, нос красный, растрепанная. Бр-р-р! Стащив с себя ночную рубашку, Ирина пустила душ. Стояла столбом под горячей водой, без единой мысли в голове — и это было хорошо, потому что мысли измучили ее. Что, почему, зачем, что делать, как жить дальше? Как будто есть ответы. Нет ответов, вот и нужно принимать окружающую действительность как есть. И не барахтаться.

Во вторник, послезавтра, возвращаются мама и Глебушка, а она в таком разобранном состоянии. Стыдно!

Саднило горло не то от коньяка, не то после купания в холодной уже речке — она все-таки выкупалась вчера. Ирина простыла несколько дней назад в канцелярии у Эмилия, там сыро и холодно, а вчера добавила. Дельфин тогда лечил ее коктейлем из молока, коньяка и меда. Заставил выпить до дна, и она уснула прямо за столом и проспала как убитая до самого утра…

Хватит, приказала себе Ирина. Хватит соплей и стонов, жизнь продолжается, дел непочатый край. Во-первых, привести себя в порядок, подкраситься и накрутиться; во-вторых, пересмотреть гардероб, что-то спрятать до весны, достать осенние вещи. Последние летние денечки…

А в-третьих — самое главное: без толку! Слезы, сопли, стоны и жалобы — без толку. Утрись, накрась физию и делай вид, что у тебя все супер, а то будет еще хуже.