— Нет, — воскликнула Джелла и протянула вперед руки, как бы защищаясь. В ее голосе звучали ноты отчаяния и ревности. — Нет, вы не любите ее! Не можете любить! Забудьте этого ребенка! Мы найдем ей другого жениха, который скоро утешит ее, если ей нужно будет утешение… Сэр Джордж, не будьте жестоки к гордой женщине. Она опускается до унизительной просьбы! Не отталкивайте ту, которую любовь делает смиренной и которая с мольбой протягивает вам руки! Джордж, Джордж… выслушайте меня: я люблю вас!
— Вы, сударыня? Вы? — пробормотал наш герой с удивлением и волнением, которое легче понять, чем выразить.
— Да, — ответила Джелла, — я… Я тебе уже принадлежала и хочу принадлежать тебе всегда! Посмотри! Принцесса Джелла орошает твои руки слезами! Ты, которого я видела у своих ног, когда маска скрывала мое лицо, ты, который дрожал от прикосновения ко мне, ты, который бледнел от моего поцелуя, вспомни… возврати мне свое сердце! Я живу только надеждой быть с тобой, позволь же мне жить!
— Ради бога, сударыня, успокойтесь! — воскликнул Джордж. — Ваше горе убивает меня, а слезы терзают мою душу.
— От тебя зависит их осушить! Будь моим!
— Перед Богом клянусь вам, что до недавних пор я и мечтать об этом не смел, но сегодня это невозможно… Я люблю…
— Опять это слово! Опять это же слово! — воскликнула Джелла.
— Да, сударыня, опять. И всегда буду повторять одно и то же. Если б сам Господь попробовал бы изменить мое сердце, то все Его могущество было бы не в состоянии заставить меня отказаться от клятвы, которую я дал.
Лицо принцессы стало мертвенно-бледным. Глубокая морщина легла между ее черных бровей, а глаза излучали зловещий блеск.
В эту минуту Джордж решил, что сейчас разразится буря.
Но он ошибся.
Принцесса быстро овладела собой. Буря, разыгравшаяся в ее душе, была побеждена несокрушимой волей. И буря страсти стала стихать.
Через минуту все признаки этой борьбы исчезли, лицо Джеллы было по-прежнему спокойным и загадочным и только побледневшие, слегка вздрагивающие губы выдавали ее сильное волнение.
— Сэр Джордж, — сказала она медленным и тихим голосом, еще избегая его взгляда, — я едва не потеряла рассудок… Прошу прощения!
— Ах, сударыня, — прошептал Джордж в замешательстве, которое увеличивалось по мере того, как положение усложнялось.
Джелла продолжала:
— Под влиянием странного состояния я раскрыла тайну, которую вы никогда не должны были узнать… Но я рассчитываю на ваше благородство… Эта тайна умрет в вашем сердце, не так ли?
— Клянусь в этом честью дворянина, сударыня! — с жаром воскликнул молодой человек. — Чтобы открыть подобную тайну, нужно быть самым подлым, низким человеком!
— Хорошо, я верю вам! Пусть воспоминание о происшедшем изгладится, как изглаживаются сны при первых лучах солнца. Я обещаю вам забыть обо всем! Забудьте же и вы меня! Берите жену из вашего круга… Женитесь на мисс Марии Бюртель и будьте счастливы… Я имела силы любить, и у меня хватит сил, чтобы страдать и жить… — А про себя добавила: «Чтобы отомстить!»
В ту минуту, когда Джелла хотела протянуть Джорджу руку, как бы для того, чтобы подтвердить слова, произнесенные вслух, в одну из дверей тихо постучали.
— Войдите! — повелительно сказала Джелла.
Дверь отворилась, портьера приподнялась, и на фоне яркой драпировки появилось бронзовое лицо Согора.
При виде молодого англичанина он хотел было удалиться, но Джелла остановила его.
— Не беспокойся, что этот джентльмен узнал тебя, теперь ему все известно…
Согор, переступив порог и приложив левую руку к груди, молча поклонился принцессе.
XXVI. ЦВЕТЫ ЛОТОСА
Согор держал в правой руке букет из цветов лотоса. Джелла, не взглянув на него, спросила на непонятном для Джорджа наречии:
— Кто послал тебя и что тебе нужно?
Согор, протянув руку к Джелле, сказал глухим голосом:
— Госпожа, эти цветы для вас.
Принцесса взяла букет, прошептав по-английски:
— Цветы лотоса. Цветы Шивы, бога зла! Что же случилось?
Согор, полагая, что вопрос относится не к нему, молчал.
Между тем Джелла, смяв в руке букет, опять перешла на свой язык:
— Здесь четыре цветка.
— Да, госпожа, — ответил Согор.
— Значит, четверо посланцев?
— Да, госпожа.
— Когда они приехали?
— Сейчас.
— Их никто не видел?
— Никто.
— Хорошо, пусть они подождут! Выйди к ним, Согор, и скажи, что я не заставлю их долго ждать.
Индус поклонился точно так же, как и при входе, затем вышел из будуара, и портьеры сомкнулись за ним.
После короткого разговора, описанного нами, принцесса сумела победить волнение, овладевшее ею в первый момент при взгляде на цветы лотоса. Поэтому она возобновила разговор с Джорджем, уже улыбаясь и с самым естественным видом:
— Итак, все решено… Недоразумения, разделявшего нас несколько минут назад, больше не существует… Мы друзья… Дайте же мне вашу руку, сэр Джордж, и проводите меня к гостям, которые не должны ничего знать о причинах нашего продолжительного отсутствия.
Наш герой, обрадованный концовкой разговора, мучившего его, поспешил повиноваться и вернулся вместе с Джеллой на террасу.
Надвигались сумерки. Читатели, очевидно, знают, что ночи в Индии наступают быстро. Черные рабы принесли на террасу зажженные факелы.
Джон Малькольм сделал несколько шагов навстречу принцессе, опирающейся на руку Джорджа.
— Мой сын должен быть чрезвычайно счастлив, принцесса, — сказал он ей, — ради него вы покинули нас, у него имеются привилегии, которым мы все завидуем.
— Ваш сын рассказывал мне о своих планах на ближайшее будущее, сэр Джон, — ответила Джелла, — о своей близкой свадьбе, о любви к невесте…
Все это было произнесено с таким неподражаемым спокойствием, с такой веселостью, что Джордж не верил своим ушам. Ему показалось очень странным, что принцесса с мастерством актера умеет управлять своими чувствами.
Подошедший лорд Сингльтон услышал последние слова принцессы.
— Это значит, — заметил он, смеясь, — что наш влюбленный такой же эгоист, как и все, если он долго рассказывает о своей очаровательной невесте, очень мало беспокоясь, что отвлек вас от гостей.
— Милорд, милорд, — ответила принцесса, — вы удивительно догадливы. От вас ничего нельзя скрыть. Вы угадали, но нужно быть снисходительным к чувствам влюбленных.
— Но разве можно заболеть этой опасной болезнью, если рядом вы! — возразил с нарочитой любезностью лорд Сингльтон.
