Его помешательство со временем только усиливалось, и однажды, когда ему показалось мало покорности только людей из ближайшего окружения, он приказал королевским гвардейцам пойти на рынок и привести трех первых встречных.
«С их помощью, — подумал он, — я докажу силу веры в меня. Я попрошу их склониться перед моим образом, и если они мудрые люди, они это сделают, а если нет — они недостойны жить».
Гвардейцы пошли на рынок и привели интеллигента, священника и нищего, которые были действительно первыми встречными.
Всех троих отвели в храм, где они предстали перед королем.
— Это образ единственного истинного Бога, — сказал он им. — Падите на колени перед ним, или вы будете принесены в жертву.
Интеллигент подумал: «Король — сумасшедший. Он убьет меня, если я не встану на колени. Это, совершенно очевидно, чрезвычайное обстоятельство. Никто не сможет меня осудить в свете того, что я так поступил вопреки своим убеждениям ради спасения собственной жизни и ради общества, которому она принадлежит». И пал на колени.
Священник подумал: «Король сошел с ума и выполнит свою угрозу. Но я — избранник истинного Бога, и поэтому мои религиозные обряды освящают любое место, где бы я ни находился. Не имеет значения, что это за образ. Тот Бог, которому я буду поклоняться, всегда будет истинным».
И встал на колени.
Настала очередь нищего, стоявшего до сих пор неподвижно.
— На колени! — сказал король.
— Ваше величество, моя жизнь не принадлежит народу, который на самом деле чаще всего пинками выгоняет меня с порога своих домов. Я не могу также считаться ничьим избранником, за исключением немногочисленных вшей, выживших на моей голове. Я не умею никого осуждать и не смогу освятить никакой образ. А что касается моей жизни, то она не кажется мне таким уж ценным имуществом, чтобы становиться посмешищем ради ее сохранения. Поэтому, мой господин, я не нахожу ни одной причины, по которой имело бы смысл падать на колени.
Говорят, что ответ нищего так поразил короля, что на него снизошло озарение и он начал пересматривать свои взгляды.
Только благодаря этому, гласит предание, король излечился и приказал вместо храма поставить фонтан, а вместо статуи — огромные подставки для цветочных горшков.
Десять заповедей
У короля из сказки просветление наступило после речи нищего, и ему пришлось переосмыслить свою жизнь. А вот я буквально «похолодел» по окончании последнего сеанса.
Я снова почувствовал, как с глаз спадает пелена и открывается бесконечное множество ситуаций, фактов, мыслей и точек зрения, сменяющих друг друга, как в калейдоскопе.
Казалось, вся моя прошлая жизнь приобрела другой смысл с тех пор, как я открыл для себя значение слов «дорогой» и «дешевый».
Сколько вещей обошлись мне слишком дорого! А сколько вещей я получил, даже не задумавшись, как дешево они мне достались! Скупость и расточительность — это две крайности одной ошибки.
Скряга и транжира, эти два человека поселились во мне, уживаются внутри меня. Они составляют крепкую пару, но стараются выделиться, соперничать, выйти на поверхность, доминировать…
Игра противоположностей, о которой столько говорил Хорхе!
Какое же это безумие, что в мире всякой твари по паре! Что у каждой вещи есть своя противоположность.
— Каждому доктору Джекилу по мистеру Хайду.
— И так всегда? — спросил я у Хорхе.
— Да, Демиан, всегда. Потому что мир, в котором мы живем, — это огромное инь и ян: две части, составляющие единое и неделимое целое. Две половины, между которыми можно провести различие только для того, чтобы их понять, но которые не существуют по отдельности. Смотри…
Толстяк поднялся и подошел к шкафу. Открыл дверцу и стал копаться в его внутреннем беспорядке, пока не достал карманный фонарик Нажал на кнопку, но фонарик не включался. Тогда он постучал им обо что-то несколько раз, пока тот не загорелся. Потом он выключил свет в комнате и направил фонарик на окно с опущенными жалюзи.
— Видишь луч света? — спросил он у меня.
— Да, конечно.
— Почему?
— Потому, что фонарик включен, — ответил я, не подозревая, естественно, к чему он клонит.
— Теперь подними жалюзи.
Что я и сделал.
— А сейчас? — спросил он, направив фонарик на окно, в которое ярко светило полуденное солнце.
— Что «сейчас»? — не понял я.
— Включен фонарик или нет?
— Я не знаю.
— Почему? Разве ты не видишь луч?
— Нет, теперь нет.
— Знаешь, почему?
— Ну, солнце… — сделал попытку объяснить я.
— Ты не можешь его видеть, потому что для этого нужна темнота. Понимаешь? Любая вещь существует, только если существует ее противоположность. Так происходит со всем: светом и тьмой, днем и ночью, женским и мужским началом, силой и слабостью.
Толстяк потушил фонарь, забросил его в шкаф, сел и продолжил почти в экстазе:
— Это происходит во внешнем мире и, разумеется, во внутреннем тоже. Как мы смогли бы оценить наши сильные стороны, если бы у нас не было слабостей? Как бы мы смогли учиться, если бы не были невеждами? Как мы могли бы быть мужчинами или женщинами, если бы не существовало женщин и мужчин? Но и это еще не все: как получается, что мы рождаемся стопроцентными мальчиками или девочками, если каждая клетка нашего тела несет по пятьдесят процентов информации от одного и другого пола?
Мы наслышаны, что все, кто чувствует себя сверхчеловеком и пытается продемонстрировать это, в действительности страдают комплексом неполноценности. И это на самом деле так.
Абсолютно то же самое происходит с остальными нашими характеристиками: когда одна какая-либо черта проявляется острее остальных, это не всегда признак того, что эта черта преобладает, очень часто это преобладание — только показатель огромного усилия для маскировки противоположного полюса, его подавления для эффективного сопротивления и ухода от него.
— Но в таком случае, если бы все, сказанное тобой, было правдой, за маской хорошего человека всегда прятался бы скрытый сукин сын, — возмущенно прервал я его.
— Я бы не осмелился утверждать, что всегда бывает так. Я лишь говорю, что это происходит иногда. И я даже осмелился бы предположить, что этому хорошему человеку пришлось сделать что-то с этим плохим, который тоже живет в нем. И то, что он сделал, не прошло даром, а он за это дорого заплатил. Возможно, я пытаюсь сказать тебе, что очень важно знать, какие вещи я прячу в себе и для чего я это делаю.
— Все, хватит, — заныл я.
— Поскольку ты вот-вот расплачешься, я расскажу тебе сказку, пока ты не ушел.
