— Почему ты так думаешь?
— Если уж сравнивать тебя с птицей, ты скорее похож на орла. Я видела сегодня двух орлов, когда мы вышли на палубу после завтрака, они были белыми.
— Я тоже их видел, но почему ты решила, что я похожу на них?
— Они не только величественны — их зовут королями птиц, — но и выглядят более властными и гордыми, чем другие птицы, словно принадлежат другому, не нашему миру.
— Думаешь, я такой же? — спросил он.
— Я думаю, что ты властный, а еще мне кажется, что, хотя ты вращаешься в самых разных слоях общества, ты не принадлежишь ни к одному из них и вообще никому не принадлежишь, кроме самого себя.
— Почему ты так решила? — резко спросил он.
Анна промолчала, и, закрепив веревку, герцог попытался еще раз добиться от нее разъяснений.
— Я жду, когда ты ответишь на мой последний вопрос.
— Мне сложно объяснить тебе, но я чувствую, что ты полностью доволен собой и тебе не требуется, в отличие от большинства людей, чтобы другие тебя вдохновляли, направляли или утешали.
— Я полагаю, что это своего рода комплимент, — сказал герцог. — Но в то же время, если понимать твои слова буквально, я должен казаться очень самодовольным и замкнутым человеком.
— На самом деле я хотела сказать, что люди для тебя не главное, ты не нуждаешься в них. Тебе не требуется их помощь.
«Интересно, что Анна сказала бы, узнав о том, как нужна мне она сама?» — подумал герцог.
И вновь себя одернул. Для такого разговора время еще не пришло.
К тому же Ворон с тревогой подумал, что сейчас ему не до того, чтобы разговаривать с Анной, он должен был все свое внимание сосредоточить на управлении шлюпкой. Море с каждой минутой становилось все более беспокойным.
Слишком поздно герцог вспомнил о том, что шторм на Черном море может начаться совершенно неожиданно — и именно это сейчас и происходило.
Ветер усилился настолько, что герцогу приходилось прилагать всю свою немалую силу, чтобы удерживать нужный курс. Волны стремительно начали покрываться белыми барашками и становились все выше.
Герцог оглянулся — единственным участком суши, который еще виднелся со шлюпки, были крутые скалы. Если подойти к ним слишком близко, можно разбиться о камни.
Но позади этих скал герцог рассмотрел небольшую бухту с пологим берегом, почти до самой кромки воды покрытым деревьями.
«Направимся к бухте», — решил герцог и тут же понял, что выкрикнул эти слова вслух и Анна услышала их.
Она сидела на дне шлюпки и молчала. Ворон с беспокойством посмотрел на нее, боясь, что она запаникует из-за грозящей им опасности. Однако Анна ничего не сказала герцогу, не заплакала, не стала задавать вопросы, лишь ободряюще улыбнулась и принялась разглядывать скалы.
Взглянуть на нее еще раз у герцога не оставалось времени.
Он пытался направить шлюпку к берегу, помня о том, что должен обогнуть скалы и подводные камни возле них и пробиться в бухту, иначе проскочит мимо нее и уже не сможет вернуться. Задача была сложной.
Ветер буквально рвал парус на куски, шлюпка билась о волны, кренилась с борта на борт, рыскала в стороны.
Герцог всеми силами сражался с ненастьем, но продвигаться в нужном направлении ему удавалось с огромным трудом.
А затем хлынул дождь.
Он полил как из ведра, моментально промочив герцога и Анну до нитки, образовал плотную завесу, сквозь которую почти ничего не стало видно. Герцогу оставалось лишь надеяться на то, что ему удастся вырулить к берегу вслепую.
Он не мог больше говорить с Анной, не мог долго удерживать шлюпку на плаву. Струи дождя молотом били его по плечам.
Герцог безуспешно пытался рассмотреть что-нибудь впереди сквозь заливавшие его глаза дождевые струи, и тут шлюпка неожиданно подскочила.
Раздался треск, и герцог понял, что она либо коснулась берега, либо налетела на подводный камень.
Он принялся лихорадочно соображать, что ему делать дальше и как ему спасти Анну, но тут налетел порыв ветра и с бешеной скоростью повернул утлегарь, который полетел прямо в герцога.
Брус ударил его с такой силой, что он, потеряв сознание, свалился на дно шлюпки.
Ворона обступила темнота, словно он упал в бездонный колодец.
* * *
Сначала герцог понял, что к нему вернулось сознание. Прошла, казалось, целая вечность, и он увидел во тьме проблеск света…
У него с трудом получалось дышать, но он изо всех сил цеплялся за свою жизнь, хотя по-прежнему не мог пошевелиться.
Потом он услышал голос — это была Анна, но он не мог разобрать, что она говорит.
Это удивило герцога, он даже испугался, не сошел ли с ума. Но затем он понял, что Анна просто разговаривает на другом языке. Она говорила по-русски.
Голос Анны оставался мягким и отчетливым, но порой она запиналась, словно пытаясь вспомнить нужное слово.
Затем в разговор вступил второй голос, мужской, отвечавший Анне тоже по-русски.
Мужчина говорил довольно долго, неторопливо, плавно, с особой интонацией, которая позволила герцогу предположить, что это не простолюдин, но образованный человек. А в следующую секунду герцог вновь провалился в беспамятство.
* * *
Когда Ворон вновь пришел в сознание, вокруг было тихо. У него раскалывался от боли затылок.
Его охватил ужас от того, что он мог потерять Анну.
Герцог попытался открыть глаза, но на него вновь навалилась тьма, и, не в силах сопротивляться ей, он вновь полетел на дно бездонного колодца.
* * *
Герцог открыл глаза.
Его окружал теплый свет, и спустя секунду он понял, что это горит камин, в котором пылают большие бревна.
Ворон попытался заговорить, позвать Анну и тут же увидел ее рядом с собой.
Он уставился на жену, пытаясь сфокусировать взгляд на ее лице. Он уже понял, что лежит на кровати, а Анна стоит у изголовья.
Постель была низкой, и казалось. Анна находится где-то очень высоко. Как будто прочитав его мысли, она опустилась на колени и теперь была рядом с герцогом.
— Ты можешь говорить? — спросила она.
— Где я?
— С тобой все в порядке, но я испугалась. Очень испугалась. Ты можешь говорить, это хорошо.
— Да… я могу… говорить, — ответил герцог чуть громче, чем прежде. — Ты не ранена?
Анна улыбнулась ему, и герцог заметил, что волосы у нее распущены — это удивило его.
— Что произошло? — спросил он.
— Мы налетели на камень, — ответила она. — Но один добрый и отважный человек спас нас. Он вынес тебя из шлюпки. Я так боялась, что ты… захлебнешься.
