— Ну почему же… — усмехнулся Викентий. — Еще не все потеряно.
— Что вы имеете в виду? — удивился Клим.
— Сейчас, сейчас, — кивнул Колыхалов. — Вас не затруднит подождать меня? Мне нужно взять один справочник. А потом… Потом мне хотелось бы кое-что сказать вам.
— Хорошо, я подожду вас, — сказал Ворошилов, хотя беседовать с этим маленьким человеком с бегающими глазками особой охоты не имел.
Колыхалов вышел из библиотеки быстро. Под мышкой он держал толстенный том в глянцевом коричневом переплете. Похоже, что и на этот раз библиотекарь не ударил в грязь лицом.
— Ну вот и все, я к вашим услугам, — быстро затараторил он. — Может быть, нам пройти ко мне в каюту? Откровенно говоря, мне не хотелось бы столкнуться с кем-нибудь из игроков.
— Отчего же? — спросил Ворошилов.
— Вы поймете, вы все поймете… — Викентий подхватил полковника под локоть. — У меня есть некоторая идея насчет вашего возвращения в игру.
— Возвращения? — воскликнул Клим. — Ну-ну… Валяйте, выкладывайте.
— Не здесь, — с придыханием произнес Колыхалов и приставил палец к губам. — Пойдемте ко мне. У нас еще есть около получаса.
— Значит, Арье писал это сам, — мрачно проговорила Александра и пересказала Алене содержание записки, полученной ею во время съемок.
— Да… ситуация, — покачала головой Алена. — И поэтому ты весь вечер не показывалась на людях? Думала, что над тобой решили покуражиться? Спонсор и лучшая подруга? Я полагала, что за годы нашего общения ты имела возможность изучить мой характер. Впрочем, тебя можно понять. Послушай, а почему ты не последовала его указанию? Какая разница, как сформировались бы команды? Ведь, если я не ошибаюсь, настоящую симпатию испытывают друг к другу только две пары. Остальным, по-моему, все равно, с кем бороться за главный приз.
— Мне не хотелось самой решать их судьбу, — сказала Саша тихо. — И вообще я здорово разозлилась.
— На меня в первую очередь? — хмыкнула Алена.
— Конечно, такие… розыгрыши не в твоем духе, — виновато вздохнула Саша. — Но я подумала, может быть, ты не хотела спорить с Арье…
— Во время съемки я сидела в аппаратной вместе со Сташевским, — объяснила Алена. — А Арье — в компьютерной. У него же для каждой технической функции отдельная каюта имеется, не то что у нас, бедненьких, на студии. Он лично передавал конверты ассистенткам. Данила его еще спросил: как, мол, успехи? А тот сказал: сейчас сами все увидите.
— Наверное, он, мягко выражаясь, интриган, — сказала Саша, нахмурившись. — Знаешь, бывают такие люди, которые создают вокруг себя… саспенс[1]. Иначе им скучно жить. Сегодня же поговорю с ним… по-мужски…
— А мне кажется, что он… — начала Алена, но ее прервала вбежавшая в бар ассистентка режиссера.
— Алена Ивановна! Александра Николаевна! Вот вы где! А я все палубы обегала. У нас проблемы! Игрок номер восемь отравился! Сташевский говорит: нужно вчерашнюю жеребьевку переснимать и полковника в игру вводить. И господин Арье к этому склоняется. Но без вас решение принимать не хотят.
— Что значит — отравился? — воскликнула Алена. — Какой игрок?
— Игрок номер восемь, — повторила ассистентка. — Такой с хвостиком, музыкант. Вы велели их всех будить, мы с Татьяной и пошли по каютам. А в его каюту стучимся — не отвечает! Господин Арье приказал дверь ломать. А он там… лежит… синий…
— Умер? — сдержанно спросила Калязина.
— Нет, что вы, жив пока, — ответила ассистентка. — Но доктор сказал, что положение очень серьезное. Это отравление какое-то страшное. Он сказал: похоже на метил… ой, я не выговорю…
— И не надо, — мрачно произнесла Алена и поднялась. — Вот чем кончаются все эти эпикурейские вечеринки. Надо сухой закон на судне вводить! И срочно!
Алена и Саша разговаривали с судовым врачом. Врач торопливо, но вполне доходчивым языком объяснял им, что могло, по его мнению, случиться.
Он, конечно, не имел возможности выяснить точную причину отравления за отсутствием оборудования и препаратов, позволяющих произвести полный анализ. Однако все видимые симптомы указывали на передозировку метилэнтрогена — сильнейшего антидепрессанта, используемого в редких случаях при лечении больных, страдающих маниакально-депрессивным психозом. Александра засомневалась, что по внешним признакам можно определить, хотя бы и предположительно, какое средство довело человека до больничной койки. Доктор кивнул и дал своим словам простое объяснение: несколько месяцев назад у него уже был подобный пациент, правда, тот увеличил дозу препарата сознательно.
— Очевидно, что в нашем случае сознательная передозировка исключается, — добавил он.
Все с ним согласились. Если человек в своем уме, он вряд ли станет пытаться свести счеты с жизнью в самый разгар большой игры с крупным выигрышем.
— Если только он действительно в своем уме, — заметила Саша.
После визита к доктору подруги отправились в кабинет-каюту Арье, позвав с собой Половцева и Сташевского. Когда они вошли, Сергей Аркадьевич отдавал распоряжения человеку, отвечавшему за безопасность на судне. И лишь отпустив его, обратился к вошедшим:
— Я пригласил вас, дамы и господа, затем, чтобы прояснить наши ближайшие планы и действия, — проговорил он твердо, и в глазах его появился стальной блеск. — Надеюсь, что причины случившегося в скором времени будут выяснены, мой помощник по безопасности — Михаил Иванович — профессионал высокого класса. Но, как вы понимаете, что бы ни случилось на корабле, мы не можем прекращать то, ради чего здесь собрались. Наша общая задача — убедить участников игры, что ничего страшного не произошло, что господин Яшин плохо переносит морскую болезнь, но скоро встанет на ноги. Однако из-за плотного графика съемок мы вынуждены заменить его другим, резервным игроком. Естественно, мы выплатим Яшину компенсацию. Все слухи о возможной криминальной подоплеке случившегося — а они могут возникнуть — должны пресекаться на корню. Лично я уверен, что никакой криминальной подоплеки не существует. По всей вероятности, господин Яшин пользуется какими-то сильнодействующими средствами, и вполне возможно, что вчера он перемудрил с дозой.
— Вчера он был здорово пьян, — сказал Половцев. — Может быть, действие алкоголя усилило действие лекарства.
— Это выяснится, — резко произнес Арье. — Кстати, я намерен ввести сухой закон для участников игры. Сожалею, что не сделал этого раньше. Господин Сташевский, госпожа Калязина, сколько вам требуется времени, чтобы подготовить пересъемку жеребьевки?
— Все зависит от настроя участников, — ответила Алена. — Я думаю, что успокоительная беседа займет час-полтора.
— Нет-нет, — сказал Арье. — Это неправильно. Нужно дать понять, что все произошедшее — несчастный случай, но вполне невинный, вроде внезапной ангины или поноса. С каждым бывает. Пять-десять минут хватит на то, чтобы настроить людей на повтор. Впрочем, я сам этим займусь. Меня интересует техническая сторона вопроса.
