Мы собираемся в зале для аэробики, хватаем коврики и ждем нашего инструктора, Патрисию Морено. Патрисия – автор методики и один из культовых нью-йоркских тренеров.
Появляется Патрисия, красивая женщина с микрофоном и блокнотом. Она на восьмом месяце беременности, но это не мешает ей делать глубокие приседания и высокие махи ногой.
Она включает красный свет, и атмосфера в зале становится успокаивающей (или похожей на ту, что бывала в старые времени при проявке фотографий).
– Сегодня нас ждет прекрасная новая программа! – объявляет Патрисия.
Слышатся одобрительные выкрики и аплодисменты.
Патрисия заглядывает в блокнот и произносит пятиминутную речь о том, что для достижения своих целей нужно чем-то жертвовать.
Я бросаю взгляд на Джули. Она скрестила руки на груди. Плохой знак. Джули ходит в зал не за проповедями, а чтобы выплеснуть энергию и дать работу мышцам.
И мы делаем это. После речи мы приступаем к тренировке, которая среди прочего задействует наши голосовые связки.
Выясняется, что intenSati – это не просто аэробика. Это смесь аэробики, семинаров Тони Роббинса[114]и службы пятидесятников. Все пятьдесят минут тренировки сопровождаются выкрикиванием аффирмаций.
– Я никогда не сдаюсь! – кричит Патрисия, приседая и подпрыгивая.
– Я никогда не сдаюсь! – кричим мы за ней, приседая и подпрыгивая.
– Вы здесь, чтобы победить?
– Мы здесь, чтобы победить!
Мы делаем наклон, касаемся пола, выбрасываем кулак вперед.
– Я хочу этого, я хочу этого, я правда, правда хочу этого! – кричит Патрисия.
– Я хочу этого, я хочу этого, я правда, правда хочу этого! – отзываемся мы, делая шаг в сторону и мах ногой.
Собравшиеся (преимущественно женщины, преимущественно в хорошей физической форме, преимущественно крайне воодушевленные) действительно всецело поглощены тренировкой и кричат так громко, что раздуваются вены у них на шее. Я смотрю на Джули. Она повторяет слова Патрисии с выражением третьеклассницы, произносящей клятву верности флагу.
– Поза воина! – выкрикивает Патрисия.
Мы подпрыгиваем, как ниндзя.
– Каждый день, каждую минуту я со-создаю свою реальность! – кричит она.
– Каждый день, каждую минуту я со-создаю свою реальность! – кричим мы.
Я пытаюсь компенсировать недостаток энтузиазма Джули своим пылом, наполовину искренним, наполовину притворным. Отчасти из чувства вины. Я убедил Джули пойти сюда и хочу убедить ее – да и себя, – что на это стоит потратить час.
Я ничего не имею против аффирмаций, даже излишне сложных. Мы со-создаем свою реальность? Я могу подписаться под этим. Мы же видим мир таким, каким хотим его видеть.
Не худший девиз. Меня больше не вдохновляет красивый и лаконичный слоган Nike «Просто сделай это!», и я как раз ищу ему замену. (Я узнал, что копирайтер использовал последние слова Гэри Гилмора, убийцы, перед казнью, и теперь не могу произносить этот слоган, не думая о расстрельной команде.)
В общем, я отношусь к этому серьезно. И, клянусь, в течение тех сорока минут я стал чувствовать себя гораздо увереннее. У меня изменилась осанка. Захлестывают эндорфины.
Выкрикивая все это так долго, вы начинаете верить. Я могу все. Я могу написать эпопею. Я могу сконструировать водородный топливный элемент.
К несчастью, одну вещь я все-таки не могу сделать: убедить Джули, что это занятие стоило ее времени.
– Я чувствую себя, будто побывала на собрании кришнаитов, – говорит она уходя.
Джули не желает возвращаться. Но в ближайшие пару недель она привнесет в нашу жизнь кое-что из intenSati.
– Дай мне, пожалуйста, страницу с деловыми новостями, – сказала она следующим утром. – Я хочу этого. Я хочу этого. Я правда, правда хочу этого!
В конце концов, я тоже не стал ярым последователем intenSati. Но вижу в нем определенное очарование. Известная степень внушенного оптимизма полезна для здоровья. Если этот оптимизм уравновешивается осознанием, что в своей жизни мы можем контролировать ничтожно мало. Достичь баланса сложно, но очень важно.
Оба компонента необходимы. Без некоторого внушенного оптимизма вы обречены страдать от депрессивного реализма. Психологическая теория гласит, что люди, которые видят мир максимально реалистично, не становятся от этого счастливее, а погружаются в клиническую депрессию. Исследования показывают, что они отдают себе отчет, насколько мы можем влиять на исход событий (а мы почти не можем), и это становится для них тяжелым ударом. (Не все ученые согласны с этой теорией, но те, кто несогласен – вы же понимаете, – настроены слишком оптимистично.)
Если смотреть на мир слишком трезво, можно провести всю жизнь в отчаянии и апатии. Если вы сознаете, что ваша судьба находится во власти тысячи обстоятельств (от погоды и генов до пропажи носков), вам остается только хрустеть кукурузными чипсами, не вставая с кровати.
С другой стороны, чрезмерный оптимизм делает вас невыносимым. Вы не станете копить деньги или придумывать запасной вариант на случай, если основной план не сработает. Вы будете вторгаться в другие страны и ждать, что вас примут как освободителя. Как и во всем, что касается здоровья, здесь нужен баланс.
Глава 9 Толстый кишечник
Цель: ходить в уборную правильно
В ходе своего исследования я то и дело натыкаюсь на информацию о разного рода странностях. Существует синдром Капгра, при котором человек верит, что его мать (или сестру, или близкого друга) заменили двойником. Есть такое заболевание, как пикацизм, когда больной испытывает неконтролируемое желание употреблять в пищу землю, бумагу, клей или глину.
Но прямо сейчас мне рассказывают о самом странном, самом необъяснимом из всего, что я узнал за год.
Я сижу в кабинете у доктора Лестера Готтесмана недалеко от центра Манхэттена. Он рассказывает о пластических операциях, которые выполнял не единожды. По желанию людей, которые хотят изменить звук. Тот, с которым они выпускают газы.
Да, эти пациенты хотят изменить тембр своего флатуса. Как правило, высокий на более низкий. Фальцет на бас. Вероятно, для благозвучия.
И доктор не раз работал со сфинктерами ньюйоркцев.
– Я пытался отговорить людей, но для некоторых это настоящая драма.
Не знаю, как на это реагировать. Но думаю, если случится революция, восставших трудно будет в чем-то упрекнуть. «Да, я не одобряю уничтожения правящего класса, – придется признать каждому из нас. – Но, с другой стороны, если в пластической хирургии появился такой тренд, мы действительно этого заслуживаем».
