У меня не было никакой привязанности к Университету Оклахомы и уж тем более не было причин оставаться там. Я раздал другим борцам все мои пожитки, кроме одежды, которую можно было уместить в одной сумке, сел на мотоцикл «Хонда-400» и уехал.
Примерно в полумиле к западу от Оклахома-Сити я съехал на обочину Сороковой межштатной автострады, заглушил мотор мотоцикла и оглянулся на лежавший на горизонте город. Я простоял там минут двадцать, размышляя о времени, которое я провел в этом штате, о моем обязательстве отдать борьбе, если потребуется, жизнь. Умереть, пытаясь что-то сделать, – более приемлемый вариант, чем неудача.
«Сделай или сдохни», не так ли?
Четырьмя годами позже я еще выступал, причем все три года становился чемпионом. 44 финальные схватки я выиграл, будучи студентом Университета Оклахомы. Одержав в моем последнем сезоне 27 побед и не потерпев ни одного поражения, я, весь в университетских цветах – малиновом и белом – побил рекорд университета, добившись больше всего побед без единого поражения, и этот рекорд продержался 17 лет. В родных стенах я никогда не терпел поражения и брал реванш за все поражения, которые мне наносили выдающиеся противники.
Довольный тем, что все мои демоны изгнаны, я снова сел на мотоцикл и направился домой.
* * *
Нам с Дэйвом удалось найти домовладельца, который сдал нам комнаты по отличной цене. Это был наш отец. И его дом. Дэйв с женой заняли одну комнату наверху, я занял другую. Было здорово снова оказаться под одной крышей с братом.
Когда чиновники Союза любительского спорта, время которого как организации, управляющей борьбой в США, подходило к концу, разместили меня в одном номере с Дэйвом и его женой на чемпионате мира по борьбе 1983 года в Киеве, СССР, эти условия не показались нам удобными.
Мне пришлось уйти, когда за несколько месяцев до поездки в Россию утром в день финалов чемпионата Национальной ассоциации студенческого спорта наш номер заполонили приятели Клинтона, но в Киеве я был лишен и такого варианта. Мне надо было жить или в отдельном номере, иди делить номер с борцом, с которым не приехала жена или подружка. Это был чемпионат мира, а мы были членами сборной США, а не сборной какой-то заштатной маленькой страны, которые были счастливы уже потому, что попали в Киев. Будь у меня деньги, я бы заплатил за собственный номер в течение всего чемпионата.
Мне был нужен спокойный, тихий номер, нужна была комната, в которой можно было устраивать полный мрак, комната, где я бы мог валяться на кровати перед схватками и консервировать энергию, готовясь к поединкам. Комната, где я бы мог вволю отдыхать между схватками.
Мне не дали того, что мне было нужно.
Таймураз Дзгоев из Советского Союза, который, в конце концов, стал чемпионом мира, одолел меня с ничтожным преимуществом в два очка. В Киеве я одержал две победы и потерпел два поражения, заняв седьмое место.
Удрученный проигрышем, я задавался вопросом, будет ли у меня еще шанс завоевать титул чемпиона мира. Я только начал заниматься вольной борьбой и не мог предположить, что войду в состав другой сборной, отправляющейся на чемпионат мира или на Олимпийские игры.
Дэйв вышел в финал в своем весе и поначалу проигрывал Тараму Магомадову со счетом 4:0. В течение первой половины поединка я желал Дэйву поражения – из-за того, что нас неудачно разместили в гостинице. Но во время схватки во мне что-то щелкнуло, и я поменял мнение на противоположное: я стал желать Дэйву победы. Зная, что Дэйв лучше его русского противника, вскочил со своего места, подбежал к краю ковра и закричал Дэйву: «Прикончи его!» Возможно, это было простым совпадением, но в тот самый момент в схватке произошел перелом в пользу Дэйва, и он начал побеждать, закончив поединок со счетом 7:4.
Я радовался за Дэйва, но очень жалел о своем проигрыше. Позднее я сказал Дэйву: то, что меня сунули в один номер с ним и его женой, было несправедливо. Я обезумел, был подавлен, и у меня было чувство, что меня слегка предали.
* * *
Хотя Хорпел и дал работу мне и Дэйву, я никогда не понимал отношения Хорпела ко мне. У меня было сильное ощущение того, что он пытался поставить меня ниже Дэйва. После Мирового чемпионата 1983 года я почувствовал, что Крис смотрит на меня как «на младшего и менее успешного брата Дэйва». Мне это страшно не нравилось. Ведь я был троекратным чемпионом Национальной ассоциации студенческого спорта. А Дэйв завоевал такой титул лишь однажды. Но Дэйв был чемпионом мира, и Крис, очевидно, придавал этому больше значения, поскольку он представлял Дэйва людям как чемпиона мира, но ни слова не говорил о моих титулах, заработанных на студенческих соревнованиях.
Как-то наша команда Стэнфордского университета поехала на турнир в Вашингтон. Мы играли в мяч у бассейна в доме одного бывшего питомца Стэнфорда, и я пропустил легкий мяч. Крис сделал какое-то замечание, в конце которого назвал меня «пока еще борцом». Крис ни разу не завоевывал титул чемпиона Национальной ассоциации студенческого спорта, а потому я быстро ответил: «Лучше быть пока еще борцом-чемпионом, чем борцом, который никогда чемпионом не был».
Возможно, Хорпел пытался подхлестнуть меня, дать мне стимул. Не знаю. Я просто старался не думать о моем восприятии отношения Криса ко мне. Я не хотел разрешать кому-то лезть ко мне делами или словами. Моя философия сводилась к формуле «Прости всем грехи их». Необязательно ради них, а потому, что я не хотел, чтобы разные тяготы, которые я не должен был нести, тянули меня вниз. Одни уже соревнования были достаточно тягостными.
На следующий год мы поехали на Открытый чемпионат США в Стилуотер, штат Оклахома, где Дэйв и я завоевали титулы чемпионов по вольной борьбе. Я вел арендованную машину в аэропорт Оклахома-Сити. Хорпел сидел на пассажирском месте, а Дэйв – на заднем сиденье.
Крис спросил меня: «Так что испытывает победитель национального чемпионата?»
Я собирался было сказать: «Облегчение», но прежде, чем ответить, я задался вопросом: «А какого ответа ожидает от меня Крис?»
Ожидает ли Крис, что я скажу: я счастлив? Ну да, я был счастлив. Но если бы я сказал Крису об этом, он мог подумать, что я и не рассчитывал на победу. А если я не рассчитывал на победу, я бы не участвовал в турнире. Я не соревновался на турнире. Я поехал на открытый чемпионат США для того, чтобы одержать там победу. В Стэнфорде моим основным партнером по тренировкам и спаррингам был Дэйв. В пересчете на фунт веса он был величайшим борцом в мире, и мы были примерно равны в то время. Моя победа в чемпионате не должна была быть неожиданной. Я не был удивлен тем, что победил. Меня удивило бы поражение, потому что я рассчитывал на победу. Потом до меня дошло, как надо ответить на вопрос Криса.
Как я ощущал себя чемпионом?
Я ответил: «Ощущаю себя естественно».
Крис расхохотался. По его лицу было видно, что он не ожидал от меня такого, так что я думаю, что нашел наилучший ответ.
* * *
В те времена квалификация в олимпийскую сборную США была сложнее, чем в более позднее время. Чтобы попасть в сборную, мне было необходимо пройти через 13 поединков. Как бы странно это ни звучало, но для того, чтобы принять участие в квалификационном турнире, надо было пройти квалификационные соревнования. Открытый чемпионат США по борьбе считался квалификационным турниром, и мы с Дэйвом заслужили право участвовать в квалификационном турнире за места в олимпийской сборной. Мы оба одержали победу и на том турнире. Наградой для шести борцов, занявших шесть первых мест в каждой весовой категории, был кусок дерева, на котором было выведено слово «Участник». Таков был мой приз за победу в одном из самых напряженных национальных турниров в моей жизни.
