Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
Как утверждают политологи, основывающиеся на серьезном экономическом анализе, основой мировой политики более чем когда-либо становится геоэкономика, именно она определяет «болевые точки» и места наибольших напряжений, связанные с бурными процессами трансформации мирового пространства. Поэтому на смену силовому противостоянию («hard power») идут экономические войны («soft power»). Поэтому сегодня мы говорим о китайском опыте адаптации внешних Вызовов и использовании их для развития экономики, усиления влияния на мировую политику. «Важно, что КНР без особых натяжек можно отнести к числу стран, успешно адаптирующих глобализацию. Критика данного явления китайскими политиками и учеными сочетается с его использованием. При этом важно то, что глобализация рассматривается как внешний по отношению к Китаю процесс. Участвуя в нем, страна, во-первых, остается сама собой, а во-вторых, способна внести в глобализацию определенные коррективы, «стимулировать создание справедливого и рационального нового международного политического и экономического порядка»[91]. Обратим внимание на соседство «справедливости» и «рациональности». Заметим также отчетливый контраст с позднесоветским и раннероссийским подходом, в котором ключевое слово – «интеграция» (в Европу, в «цивилизованное сообщество», в мировую экономику), предполагающая, в той или иной мере, утрату самостоятельности. В Китае хорошо различают в глобализации как угрозы, так и возможности. С одной стороны, это «мировая экономическая война, от которой никуда не денешься», с другой – «взаимодействие, в котором выгоду получают обе стороны». Используя возможности, нельзя забывать об угрозах»[92].
Проекцию экономической динамики на внешнюю политику, преимущества психологического воздействия на потенциального противника превосходно выразил выдающийся китайский лидер Чжоу Эньлай: «Дипломатия есть не что иное, как продолжение войны иными средствами».
По мнению А. Салицкого, «к числу основных проблем, отягощающих выработку внешнеполитической стратегии России, можно отнести:
1) недоучет фактора смещения центра тяжести геоэкономики и мировой геополитики на Восток;
2) недостаточное внимание к процессам активного становления «семиполюсной» структуры мирового пространства (Бразилия плюс крупнейшие государства экономической группировки МЕРКОСУР, США, Западная Европа, Индия, Китай, Япония, Россия).
Вышеназванные государства и региональные сообщества суть несущие конструкции нового мирового устройства, способного приобрести ясные очертания, по всей вероятности, уже через 5-У лет.
Политическая безальтернативностъ форсированного обустройства Сибири и Дальнего Востока будет объективно смещать ось внутреннего развития России в восточном направлении.
Можно предположить, что это потребует и соответствующего прагматического сдвига в российской внешней политике. Усилению «восточного вектора» в политике России благоприятствует и фактическое превращение Китая и Индии в «локомотивы» мировой экономики. (Важность этого процесса возрастает в силу замедления темпов экономического роста Запада и прогрессирующего нарастания там внутренних и внешних проблем и противоречий). Длительный экономический рост Индии и Китая с его неизбежными геополитическими последствиями, дополняемый активной хозяйственной динамикой других крупных государств АТР, представляет собой новый Вызов нашей стране. Здесь адекватным Ответом России должно стать выстраивание многосторонней системы горизонтальных связей в Азиатско-Тихоокеанском регионе с непременным участием Кореи, Вьетнама, некоторых государств Юго-Восточной Азии.
Двуединой задачей построения такой системы связей могли бы явиться, с одной стороны, снятие нарастающей озабоченности стран Азиатско-Тихоокеанского региона в связи с возможной экономической и геополитической экспансией Пекина, с другой – противодействие попыткам США создать «санитарный кордон» вокруг КНР»[93].
Между тем успешное экономическое развитие Китая раздражает не только Запад. Наряду с исламским Востоком, с симпатией и интересом изучающим опыт успешного экономического противостояния западным транснациональным корпорациям, не меньший интерес и ностальгию по временам социализма, совершенно бездарно разрушенного либералами, испытывают, глядя на этот опыт, страны Восточной Европы.
«Успешное преодоление Китаем разного рода догматических построений, включая неолиберализм, не осталось незамеченным – ни на Востоке, ни на Западе. Пекинский консенсус как бы поглотил Вашингтонский, социализм вобрал в себя рынок, не изменив базисных характеристик».
Не обходится и без явных курьезов: «А.Илларионов, в очередной раз попытавшись представить КНР воплощением либерализма, заявил в эфире «Эха Москвы», что «в Китае государству в голову не придет отбирать у частного лица нефтяную компанию». Такого там, подтвердим, не наблюдается по той простой причине, что ни одному здравомыслящему китайцу не приходило в голову отдавать нефтяные компании в частные руки (в Азии это вообще большая редкость). Напомним также, что госсектор в КНР представлен ключевыми и наиболее доходными отраслями: в него входит 80 % добывающей промышленности, 75 % энергетики, 86 % финансов и страхования, 84 % услуг транспорта и связи, полностью – выпуск сигарет и т. д.
Не менее забавна и интерпретация китайских успехов Сергеем Доренко (то же «Эхо»), который заметил, что промышленность Китая «создана американцами». Между тем доля США в прямых инвестициях, которые получает КНР, составляет лишь 4 %. Столько же приходит из Сингапура! В установленном парке промышленного оборудования Китая доля собственно китайского составляет около 70 %), а среди импортных средств производства преобладает японская и германская техника.
Подчеркнем, что важной частью Пекинского консенсуса становится выдвижение на первый план идеи социальной справедливости, что в экономической части предусматривает повышение доли ВВП, перераспределяемой государством, и усиление его контроля над крупным частным капиталом, не исключающего, конечно, государственно-частного партнерства»[94].
Почему именно опыт Китая, Венесуэлы и Ирана вызывает наибольшую ярость у США, ведь мы говорим о семиполюсном мире и о том, что во всем мире нарастает сопротивление попыткам силового шантажа со стороны единственной сверхдержавы.
Вот что отвечают на этот вопрос экономисты: «Сегодня все яснее жесткая взаимозависимость между поведением мировых рынков энергоносителей и приоритетами национальной безопасности.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
