Мог бы Егор обворовать своего отца? К сожалению, мог… Но об этом думать не хотелось.
Александр Николаевич чувствовал, что его голова начинает разламываться от «думанья». Процесс, обычно доставлявший ему только удовольствие, стал раздражать, стоило только Иванову коснуться неприятных мыслей… Чаша весов между Егором и Лизой неминуемо склонялась в сторону сына, но верить в это Иванов не хотел…
И как всегда, когда ему предстоял сложный выбор, он привлек спасительную мысль, к которой прибегал всю свою жизнь: должен быть третий выход, должен. Иванов не верил в полярность мира, в «белое и черное». Он был из тех людей, которые, оказавшись в комнате без окон и дверей, проходят сквозь потолок… Да и почему, собственно, он так зациклился на этих двух фигурах? Столько народу бывало в доме, столько людей могли взять деньги…
Санкт-Петербург, август 1996 года.
Даша
Марта уже ждала меня в кафе на Литейном. Дойти туда от Фонтанки было делом пяти минут, но Марте, жившей на Лиговке, добираться было еще проще.
— Ну как, жалеешь, что я прервала твои газетные изыскания? — спросила рыжеволосая стервоза, пуская в потолок тонкую струйку дыма.
— Не очень, — честно призналась я, — сама не знала, что хочу найти…
— Так это все для новой работы? — небрежно, как будто и не интересуясь вовсе, полюбопытствовала она.
— Не совсем, — ответила я, уже понимая, что придется рассказать все. Не раз уже жизненный опыт мне подсказывал, что излишняя откровенность с Мартой чревата неприятностями, но подкупало ее неподражаемое умение слушать… Зеленоглазая ведьма была умна и умела так точно и к месту прокомментировать мои слова, что только ради одного этого с ней стоило дружить…
На этот раз Марта молчала в течение всего рассказа, а затем подвела краткий итог:
— Значит, ты думаешь, что видела в Москве того самого типа, который в начале 70-х годов плел интриги против твоего деда?
— Ставшие причиной смерти моего отца… — добавила я.
— Ну, это вопрос спорный, — поправила меня точная до педантичности Марта.
— Я знаю.
— И именно поэтому ты решила попробовать восстановить события в порядке их очередности?
— Наверное…
— Это могло бы быть весьма интересно, — мечтательно произнесла Марта, — соединить известные факты и воспоминания с газетными заметками и наблюдениями современников… Из твоей истории роман можно писать, но пока я, честно говоря, ни черта не понимаю: два каких-то типа интригуют против известного академика, причем, если верить тебе, на самом деле интригует один, а второй как бы просто за ним приглядывает в силу своей близости к компетентным органам. Так?
— Ну так…
— И кто-то ворует деньги, причем академик думает, что это его жена или старший сын, а Лиза вроде бы видела шныряющего по квартире Гошу… И при чем-то здесь Олег Баженов, загулявший, между прочим, не с кем-нибудь, а с моей матерью…
— Ну ты ведь и так об этом знаешь!
— Да уж, Лариска рот на замке держать не умеет, — сказала Марта, и я уже в который раз удивилась ее манере называть свою мать по имени… — Но все же, если решишь записать эту историю, не забудь изменить имена…
— Непременно… Но сначала надо как следует разобраться во всем… Ты не хочешь мне помочь?
Марта помолчала, внимательно глядя на меня из-под рыжей челки:
— Наверное, хочу… Ты ведь знаешь, и у меня есть в этом деле свой интерес…
— Хочешь узнать, имеешь ли ты отношение к Баженову?
— А ты бы не хотела узнать, кто твой настоящий отец, если бы не знала этого наверняка?
— Конечно, хотела бы! Но ты же сама сказала, что Лариса с тобой достаточно откровенна…
— Только не в этом вопросе! Папашку она подставлять не будет: раз написано в паспорте «Марта Куликова» — значит, так тому и быть…
— Придумать бы машину времени да подслушать, о чем эти интриганы трепались — наверняка всю жизнь семьи Ивановых вдоль и поперек вывернули…
— Не думаю, что их интересовала Лариса, она ведь тогда не имела никакого отношения к семье… Скорее они судачили о том, кто взял деньги…
Глава 6
— Ну что? Нас можно поздравить с первым успехом. Виновник кражи в доме академика найден.
— И кто это, если не секрет? — чернявый от любопытства даже вытянулся вперед, стараясь в темноте рассмотреть глаза своего приятеля. Уже не первый раз ему в голову пришла мысль, что пора бы им было изменить место традиционных встреч. Уж слишком неудобно было наблюдать за реакцией собеседника в этом вечно погруженным в красноватый полумрак помещении. Кудрявый херувим был из тех, кто «думает глазами», и для него малейший нюанс мимики собеседника значил очень многое. Другое дело — блондин: тот, казалось, мог провести весь вечер, глядя в темную, украшенную непонятной картиной стену.
Но на этот раз фарфоровые глаза смотрели прямо на него:
— Деньги, дружище, украл тот, кто их потратил на следующий день. Ну скажи, если у человека денег вчера не было, а сегодня появились, откуда они?
— Да мало ли… В долг взял…
— А если речь идет о валюте? Да еще не о самой распространенной?
— Не самая распространенная — это какая?
— Итальянские лиры.
— Да, — присвистнул брюнет, — не часто у советского человека в кармане лиры оказываются.
— Вот именно. Вчера мой спецагент… Угадай кто?
— Галочка, — хмыкнул черноглазый.
— Вот именно, Галина Павловна, — со значением произнес блондин, — Галина Павловна просила своего парикмахера Жору, может, знаешь, известный в богеме тип — совмещает стрижки с мелкими валютными махинациями — сказать ей, если кто-то лиры продавать будет. К великой радости Жоры, буквально в тот же день к нему обратился самолично Егор Иванов, попросив обменять три бумажки по пятьсот тысяч лир.
— ?..
Блондин без слов понял невысказанный вслух вопрос собеседника:
— Именно такие купюры пропали у академика…
Лара лениво снимала с волос бигуди, глядя на себя в огромное дореволюционное трюмо. Рядом лежал шикарный прибалтийский фен — зависть всех ее подруг. Огромное круглое основание заканчивалось шлангом, похожим на шланг пылесоса, к которому можно было присоединить прозрачную шапочку. Удобно и практично.
Лара думала о том, что все утро Максим ходил какой-то злой, а потом внезапно повеселел. Выяснилось, что их приглашают на дачу к Иванову. Лара уже приготовилась покапризничать, сказать, что ей выше крыши надоело это семейство, но передумала. Ведь там, кажется, будет Баженов.
