Это не было братским поцелуем. Это не было сексуально. Это не было игрой.
Это было так, словно рыцарь отдавал высшие почести своей королеве и склонялся перед ней, признавая ее превосходство…
Хлоя-Хулиганка завизжала внутри Хлои-Королевы.
9
Отдохнув, они продолжили свой вояж по Парижу. Крис превзошел самого себя. Он уже не просто рассказывал, он вещал в полный голос, и Хлоя с улыбкой замечала, что к ним периодически присоединяются довольно внушительные группы туристов.
Он знал много, а рассказывал интересно. На знаменитой Гревской площади, в чью брусчатку впиталась кровь многих тысяч казненных и расстрелянных во время революций, по спине Хлои побежал холодок, так мрачно и устрашающе зазвучал хрипловатый голос ее гида. Она зябко передернула плечами.
— Ты нагоняешь на меня ужас.
— Это не я. Энергетика. Вслушайся в эту площадь… Слышишь? Вот едет телега с осужденными на четвертование еретиками-тамплиерами… Вот готовят костер для Жакаде Молэ… вот знаменитого растлителя Телье подводят к виселице, а женщины с обнаженными и разодранными грудями вопят, требуя отдать им его… Его отдали, по приказу парижского прево, всего на десять минут, но уже через пять минут от Телье осталось лишь кровавое месиво. Добрые парижанки отомстили за своих детей. А вот там, прислушайся, там быстрые шаги! Это Видок преследует знаменитую Маску, похищавшую невинных девушек и готовившую из их крови эликсир вечной молодости.
— Крис! Прекрати! Я сейчас умру от страха. Неужели эти камни не знали лучших дней и событий?
— Ну почему? Вот под этими окнами молодой Франсуа Вийон распевал свои серенады. Он посвящал их Прекрасной Даме Серизетте. Она, кстати, была содержательницей борделя, и ее талию не могли обхватить трое дюжих мужчин. А вот здесь Д'Артаньян помог Констанции убежать от гвардейцев кардинала. Вон из того окна Монте-Кристо наблюдал за казнью известного разбойника… ах, прости, снова казнь. Что поделать, красивая. История людей — это всегда история крови, пролитой ими. Ладно. На сегодня достаточно. Пошли в отель.
В отеле безумный трудоголик немедленно устремился к своим любимым бумагам, а на робкое сообщение Хлои, что она хочет принять душ, лишь нетерпеливо помахал рукой.
Для соблазнителя и нарушителя девичьей чести он выглядит на редкость хладнокровным, с усмешкой подумала Хлоя, с наслаждением подставляя грудь и плечи под тугие струи горячей воды.
Когда она вышла из ванной в гостиничном купальном халате и с полотенцем на мокрых волосах, Крис стоял у окна.
— Иди сюда. Солнце высоко. Не зря эту улицу называли Золотой.
Она подошла к нему и встала рядом. Легко и непринужденно Крис обнял Хлою за плечи, и так они вместе любовались золотом, заливающим старинную узкую улочку вечно юного старика-Парижа.
— Видишь? Это Париж. Энергия. Древность. И вечная юность. Я люблю этот город.
— Я уже поняла это.
Крис очнулся и посмотрел на свою спутницу.
— Как ты, красивая?
Хлоя знала, О ЧЕМ он спрашивает. Не боишься ли ты? Не передумала?
— Я — отлично!
— Вот и хорошо. Тогда сегодня я смогу показать тебе еще и ночной Париж.
Для вечерней прогулки Хлоя надела шелковые свободные брючки и золотой топ, который выглядел на миллион, а стоил гроши. Волосы в хвост собирать не стала, и они золотисто-каштановой бурей мелких завитков ниспадали по плечам и спине.
Из своей спальни выглянул Крис. На нем была очередная шелковая рубашка цвета павлиньего хвоста.
Магараджа! Теперь-то уж точно магараджа, подумала Хлоя.
— Ты похож на древнего царя. Нет, ты любого из древних царей заткнешь за пояс.
Крис рассмеялся, и Хлоя вторила ему, а потом они рука об руку побрели по улицам ночного Парижа. Как друзья. Как любовники.
Париж мерцал и искрился, звуки аккордеона чередовались с африканскими тамтамами, люди гуляли, смеялись, обнимались при встрече, целовались, дарили друг другу подарки… Очарованная и захваченная всеобщим весельем, Хлоя от избытка чувств молча потерлась щекой о широкое плечо своего спутника. Переливчатый шелк сверкнул в свете ночной иллюминации.
— Крис, здесь так здорово…
— Не боишься, красивая? Ночь — время Фаворитов Луны. Так здесь называют воров, убийц и грабителей.
— И еще — время любовников.
Неожиданно его рука, до сего момента свободно обнимавшая Хлою за талию, стала тверже стального бруса.
— Да. И любовников.
От звука его голоса Хлою охватила сладкая дрожь. Ноги разом ослабели, она упала бы, если бы не могучая рука, поддерживавшая ее.
Что я делаю?
Кто он такой?
Незнакомец.
Я с незнакомцем в незнакомом городе.
Я собираюсь легко совершить то, на что не решалась тысячу раз с хорошо знакомыми людьми.
Правильно ли это? Правильный ли мужчина идет рядом со мной?
Ей ответила Хлоя-Мудрая. Все правильно. Он не просто правильный мужчина. Он — единственно возможный. И ты не в незнакомом городе. Ты просто в сказке. Во сне. Там, где Черный Принц подхватит тебя в седло и увезет в свой замок, а потом свершится то, чему не миновать, и все будет хорошо, потому что в сказках и снах иначе не бывает…
Но ведь бывают же плохие сны и страшные сказки?
Страшные сказки бывают про ведьму и Серого Волка, а от плохих снов быстро просыпаешься. Иди, красивая. Иди навстречу своей судьбе. И ничего не бойся.
И Хлоя Чимниз бесстрашно посмотрела в глаза Крису Лэнггону. Впервые за много лет она не испытала ни страха, ни смущения, ни желания нацепить спасительную маску… Она доверчиво и спокойно смотрела на мужчину с оливковой кожей, на мужчину в переливающемся шелке, на Своего Мужчину — и ничего не боялась.
А потом они пришли в ресторан на берегу Сены, и веселый официант приветливо поздоровался с Крисом и поклонился Хлое, а потом пылко поцеловал кончики пальцев, и в его черных озорных глазах горело искреннее восхищение.
И они пили белое вино, смеялись и говорили, а потом Хлоя поняла, что дело было не в ее холодности и занятости, а в очень простой вещи.
Ни одному из своих бойфрендов она не доверяла так, как Крису Лэнгтону.
Хлоя оборвала смех. В расширенных зрачках отразилось пламя свечей. Она медленно потянулась к Крису…
Он обнял ее так нежно, словно она была соткана из тумана и света звезд. Крис слишком хорошо помнил выражение ужаса на этом красивом личике, когда он поцеловал ее в первый раз, у Ирис на кухне. Он ни за что больше не хотел увидеть это выражение.
Он начал целовать ее осторожно, легко, едва касаясь губами ее трепещущего рта, нежных щек, длинных ресниц…
