— Как мило с ее стороны!
— Ким! — Он шагнул к ней, но она торопливо попятилась.
— Я не помню, чтобы ты имел привычку называть меня Ким, пока я работала в Мертон-Холл, — сказала она, словно искала, чем бы защититься от дальнейших его попыток установить отношения, которые никогда не существовали между ними. — Ты всегда был подчеркнуто официален.
— Кроме двух случаев, которые я очень хорошо помню, — тихо заметил он и вынул из кармана темно-желтый конверт. — Это пришло для тебя после того, как ты уехала из Мертон-Холл, — сказал он ей. — К сожалению, он был открыт; но суть содержания уже все равно была передана по телефону. Это было просто подтверждение. Я пытался связаться с отправителем, но его не было. После этого я пытался связаться с тобой, но ты не оставила адреса, а в агентстве меня встретили не очень приветливо. Так что найти тебя было непросто.
Ким неторопливо взяла у него конверт.
«Принял выгодное предложение в Новой Зеландии. Скорее всего, не дольше года, но климат хороший, условия прекрасные — включая дом. Пожалуйста, передумай и выходи за меня замуж до моего отъезда. Ужасно сожалею о прошлом и хочу только сделать тебя счастливой в будущем. Пожалуйста, свяжись со мной, если согласна. Если не ответишь, я пойму.
Ральф».
Ким смотрела на письмо, словно не могла понять смысл после первого прочтения, потом подняла глаза на Гидеона и тихо спросила его, что он предпринял по поводу письма.
— Я уже сказал, что пытался связаться с Малтрэверсом, но к тому времени он просто упаковал вещи и уехал. Прошло немало времени между получением письма и моим возвращением из Бельгии. Если ты помнишь, ты покинула Мертон-Холл, как только узнала, что я должен скоро приехать, а это было, как минимум, за неделю до того, как я вернулся в Лондон. Я несколько дней провел в городе и только потом поехал в Мертон. К этому времени тебя там уже не было… Обстоятельство, к которому, надо признаться, я не был готов!
Она прикусила губу:
— А до этого никто не подумал о том, чтобы связаться с тем, кто послал мне письмо?
— Там был только Пиблс, а он толком не знал, что с ним делать. Так что он просто оставил его в покое до моего приезда.
— Понятно.
Казалось, Фабер тяжело вздохнул.
— Мне очень жаль, Ким, — сказал он. — Я имею в виду Малтрэверса. Он уехал, думая, что настолько неинтересен тебе, что ты даже не захотела ответить на его письмо.
Ким сильнее прикусила губу.
— Разумеется, я ответила бы, — сказала она. — Но я думаю, он знал, даже когда отправлял письмо, что нет никакой надежды на то, что я передумаю. Я сказала ему об этом еще тогда, когда он во второй раз приезжал навестить твою маму.
Гидеон резко отвернулся, подошел к окну и стал смотреть на крыши домов.
— Почему ты не сказала мне об этом в тот день, когда я увез тебя на машине? — требовательно спросил он охрипшим голосом. — Я спросил тебя, каковы отношения между тобой и Малтрэверсом, и ты дала мне понять, что любишь его.
— Я сказала, что когда-то любила его, — поправила Ким, неподвижно стоя по другую сторону журнального столика.
Фабер повернулся на каблуках и в замешательстве уставился на нее:
— Не помню, чтобы ты ясно сказала мне об этом. Я спросил тебя, хочет ли он жениться на тебе, и ты сказала «да».
— И вы решили, что я хотела выйти за него замуж. — Ким сняла перчатки и швырнула их на стол. — Вы вообще много чего решили тем вечером, мистер Фабер, и не посчитали нужным обратиться за разъяснениями, — продолжила она, в ее голосе послышались жесткие нотки. — Мои личные дела никоим образом вас не касались, и вы не имели никакого права устраивать мне такой допрос. Во-первых, вы тогда только что обручились с миссис Флеминг, и…
— И что?
Его голос был таким резким, что она даже удивилась.
— Вы только что обручились с миссис Флеминг… Или, если собственно помолвки не было, собирались вскоре объявить о ней, во всяком случае, я так поняла. Как бы то ни было, вы задолго до этого сказали мне, что, возможно, все-таки женитесь на миссис Флеминг, когда преодолеете свою неприязнь к супружеству, — Ким продолжала с нарастающей иронией, — и в тот вечер, когда я так неосторожно ворвалась к вам в библиотеку, — а я даю вам слово, что ни я, ни мистер Дункан не сделали бы ничего подобного, если бы имели хоть малейшее представление о том, что комната была занята! — казалось совершенно очевидным, что вы успешно преодолеваете свою неприязнь.
Он обошел стол и схватил ее за плечи:
— Ким! Неужели ты действительно поверила, что я хочу жениться на Монике Флеминг?
Она кивнула, не сводя глаз с узла его галстука.
— Разумеется, — почти спокойно ответила она. — Я была абсолютно уверена, что вы собираетесь жениться на ней! Я, конечно, никогда не думала, что вы очень сильно привязаны друг к другу, но…
Он настойчиво потряс ее, и она поняла, что он зол. Очень зол.
— Как ты думаешь, что я за человек? Она украдкой взглянула на него, удивившись тому, что его серые глаза пылали.
— Не знаю.
— Нет, знаешь! В тот вечер я держал тебя в объятиях, ты ответила поцелуем на мой поцелуй… Ты поняла тогда, что мы любим друг друга, не так ли? И это был не просто бледный отголосок любви, это было сильное чувство, из-за которого я испытал настоящую агонию, когда мне пришлось отпустить тебя, а ты не удосужилась избавить меня от страданий, раз и навсегда ясно объяснив, что не собираешься выходить замуж за Малтрэверса! О Ким, — сказал он со стоном, — я был так отчаянно несчастен, и мне даже в голову не приходило, что ты тоже можешь быть несчастна. — Но сейчас по твоему виду не скажешь, чтобы ты была счастлива с тех пор, как уехала из Мертон-Холл. Ты похудела, глаза стали больше и в них появилось печальное выражение, а рот…
Она спросила, смеясь и плача одновременно:
— Что случилось с моим ртом?
— Через минуту расскажу. — Он провел пальцем по ее лицу, лаская его, а его глаза буквально пожирали ее, впитывая каждую черточку. — Дорогая моя, — с мольбой спросил Гидеон, — ты была очень несчастна?
— Очень, — призналась она.
— Мне тоже было очень плохо.
— Даже несмотря на то, что ты целовал Монику в тот вечер, когда я застала вас врасплох в библиотеке?
— Даю тебе слово, что я не целовал ее! Наверное, она почувствовала твое приближение — может, услышала твой голос, поскольку вы с Дунканом о чем-то говорили, прежде чем ворваться к нам, — и специально подготовилась к твоему появлению. Даю тебе торжественную клятву, что она обняла меня исключительно для тебя… или для любого другого, кто мог бы зайти в комнату и застать нас. Возможно, она думала, что после того, как нас застанут в такой компрометирующей обстановке, я сделаю ей предложение.
