Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
"Никогда бы не подумал, что в космосе, на полпути к Марсу, окажусь в этом городе, в этом доме, на этой кровати. Никакой фантазии бы не хватило. Может, и вправду где-то увижу эти сокровища. Доведется".
* * *
Зимовщики вставали рано, и уже часов в шесть местного утра из незастекленных окон доносилась их бодрая музыка. Еще до этого Платона будили запахи еды. Далекие запахи. Как в сказке Андерсена, можно было понять, кто чего варит и жарит. Яичницу — это чаще всего. Жареную колбасу, тосты, компот или кофе. Живущий ближе других усатый Эпильдифор завтрак всегда готовил основательный: разнообразные каши, молочный суп.
Утром после включения светила сразу же становилось жарко, появлялся туман, больше похожий на пар в бане. Спать было уже сложно.
На ближайшем перекрестке стали появляться двигающиеся на работу ремонтники. На гудящих и жужжащих электрических повозках, на разнообразных экзотических экипажах, оставлявший смешанный чад дизтоплива и спирта. Одним из последних медленно-медленно проехал бригадир Карл на самодельном трехколесном велосипеде, самого древнего облика, на таком еще ездил Лев Толстой.
Намного позже других, опаздывая, но отнюдь не торопясь, прошли пешком Томсон и Джеррисон. Тяжелой рабочей походкой, в замасленных комбинезонах, которые они теперь никогда не меняли. Доносился непонятный разговор о каких-то расценках, слишком низких, видимо, маленьких ростом.
Во второй раз его разбудил грохот.
"Расширение, — подумал, сквозь сон догадался он. — Сюрприз".
Вынужден был подумать, вместо того, чтобы спать. Стена перед его лицом дрожала от вибрации. Грохот доносился прямо из нее, так, что сразу становилось понятно — никакая это не стена, а каменный монолит, часть астероида. И все эти дома, псевдомосковские особнячки, вырублены из него, его сердцевины. Ремонтники, будто гномы, продолжали расширять свою жилую каверну. Недавно кто-то из них признался, что в некоторых местах до открытого космоса осталось уже всего три метра камня. В ответ на опасения уверял, что они и их машины работают безошибочно, и местному миру ничего не угрожает.
Завывали и гремели стальные буры. На улице в канавах текли мутно-белые ручьи, потоки смешанной с каменной пылью воды. Пыль поднималась и висела так, что становилось темнее и даже теснее вокруг.
* * *
Платон гулял. Все кружил и кружил по этому маленькому скоплению домов, странному псевдоарбату, словно старался запомнить все это вокруг. Будто этот ненастоящий мир мог вдруг исчезнуть. Не бросающие тени и почти невидимые акации. Каменный тротуар под ногами — скала с небрежно обозначенным на ней контуром брусчатки.
В щелях между этими псевдоплитами застряла белая каменная пыль, влажная сейчас. Днем дали еще один короткий и теплый, может, от нагревшихся вверху труб, дождик.
Маленький белый домик без окон и дверей, стоящий на берегу моря, прямо в воде, оказывается, был очистным сооружением. Потоки воды, бегущие по каменным канавам через весь город втекали в квадратную дыру в его фундаменте и исчезали там.
Здесь, в одном из домов, в окне Конга и Ахилла висела гирлянда сушеной рыбы. Сами они были видны далеко от берега на самодельном бамбуковом плоту с бессмысленным здесь парусом. Рыбалка, это тихое и неспешно занятие, им быстро надоела, и теперь они купались, с криком и грохотом прыгая с плота.
Недавно тут появилась стальная вышка. Ахилл и Конг заказали и оплатили ее. Оказалось, что здесь это недорого. Оттуда они тоже прыгали, с неимоверной высоты, и, кажется, собирались сделать парашют. Для них все это вокруг еще оставалось приключением.
Платон уже прекратил делать вид, что сочиняет доклад, уже несколько дней назад он застрял на одной фразе, а теперь уже и забыл ее. Сейчас он убивал время, бессмысленно и неумело. До сих пор ни разу в жизни этого делать не приходилось.
Улица шла в гору и становилась все круче. Он остановился у дома усатого Эпильдифора с аптекой внизу. Аптека оказалась необычной для здешних мест, настоящей — действующей и даже запертой на замок. Рядом сквозь стальные узоры сварных ворот видна была глубина двора: аккуратные огородные грядки, в листве деревьев — бело-зеленые шары, неспелые еще яблоки.
На другой стороне улицы, совсем не по-городскому — прямо на стене, висело зеркало. И не электронное, включающееся-выключающееся, а архаичное, стеклянное, в пластмассовой, под красное дерево раме. Платон уже не в первый раз сегодня увидел там еще молодого человека, высокого, с длинной шеей и по-особому породистым лицом, будто с удивлением глядящего на него. Себя. Смотрел через улицу, ухватившись за подбородок, внимательно, будто собрался бриться. Подбородок не изменился, остался таким же круглым и маленьким, как в детстве.
Неожиданно подумал, что всегда жил в каких-то несуществующих воображаемых мирах. В книгах, интернете, или вот в археологии. Где разглядывал прошлую, чужую, ненастоящую уже жизнь. И вот сейчас заподозрил, что и в реальности он тоже живет как-то не так, не особо этой реальностью интересуясь. Будто и это все вокруг — невсерьез, какое-то плоское и незначительное.
Сорвал несколько ягод с эпильдифоровского ежевичного куста, просунувшего ветки через сквозной кирпичный забор. Где-то недалеко отсюда в свой предыдущий круг по городу он открыл заброшенный кофейный аппарат, всеми забытый в незапамятные времена. Кажется, там, в той подворотне.
Дом с подворотней был не похож на остальные, немного другой, с четырехугольной башенкой на углу, он нарушал старомосковский стиль этих мест. Как заметил Платон, на нем единственном здесь были печные трубы. И это, и что-то непонятное еще выдавало, что он, возможно, копия какого-то другого, настоящего, дома.
Странно, но трубы эти не были недействующей имитацией. Вопреки запретам, а об этом Платона здесь предупреждали, было заметно, что внутри иногда что-то жгли. На окрашенном синей краской небе над домом виднелось размытое пятно сажи, похожее на низкую неподвижно повисшую тучу. Окно в башенке было явно жилым, занавешенным противомоскитной сеткой. Оказывается, здесь на стене даже висела табличка. "Мансуровский переулок" почему-то было написано на ней и еще номер.
За аркой этого дома в сыром сумраке светился старозаветный аппарат. То, что он кофейный, удалось установить опытным путем, многократным уже. На освещенном изнутри стекле горела какая-то поцарапанная неразличимая уже реклама. Под пальцем непривычное ощущение, сопротивляющейся как будто, пружинной кнопки. Лампочка внутри нее осветила насквозь этот его палец с темной каймой под ногтем. Залязгал внутри примитивный на звук механизм. — "Механический механизм! Никакой тебе не электронный отнюдь". Зашипел, выплескиваясь, коричневый кипяток. Это было похоже на какой-то эксперимент. Никакого кофе не хотелось, хотелось хоть так заполнить этот вынужденный досуг.
Платон ощутил — опять, в который уже раз сегодня — необычный, химический почти вкус этого кофе. Вышел на улицу, точнее, теперь Мансуровский переулок.
В кармане запищало — это карманный компьютер решил выдать изображение дома по тому же адресу на Земле, в Москве, хотя его никто ни о чем не спрашивал. Как ни странно, подлинник в Москве уцелел, сохранился до сих пор, может, единственный из своей эпохи. А этот домик, перед Платоном, как он и предполагал, был копией, уменьшенной и упрощенной. Ненужное, сделанное от скуки открытие.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
