– Ты само совершенство, – восхищенно произнесла Джулианн.
– Совершенство? – Он наклонил голову. – Вы нуждаетесь в очках, леди.
– Вы считаете, что я уже состарилась, мистер Элк? Или что я не в состоянии разглядеть парня «что надо», даже когда он стоит прямо передо мной?
Он засмеялся и двинулся вперед, но вдруг остановился, и лицо его опять помрачнело.
– Я хотел бы сам принести тебя в постель, Джулианн, а не стоять здесь, с этими чертовыми костылями под мышками.
– Это неважно, просто иди ко мне.
Они упали на кровать, и он прижал ее к груди. Долгое время они лежали молча, он гладил ей волосы, а она закрыла глаза.
– Я не просил тебя раньше, – сказал он, – просто хотел подождать, пока мы не окажемся в постели. Пока ты не узнаешь, для чего в ней находишься.
Она открыла глаза:
– Не просил о чем?
– Выйти за меня замуж.
Джулианн погладила его по лицу. Она надеялась, что их ребенок унаследует эти черты.
– Ты просишь меня об этом сейчас?
– Да.
Слезы застилали ей глаза, счастливые слезы.
– Я ждала этого, молилась и надеялась.
Он улыбнулся, и она запечатлела на его устах нежный поцелуй. Бобби – это все, чего она желала, все, чего требовала ее душа.
Она поцеловала его снова, еще крепче, остро осознавая, что теперь он всецело принадлежит ей.
Бобби не ожидал такой вспышки страсти, ее руки были везде, они скользили и блуждали по его телу. У него не оказалось времени на стеснение, на проклятья в адрес своего увечья.
Джулианн прижалась к нему. Он усмехнулся и запустил руку ей под рубашку, обнаружив, что там ничего нет.
Бобби нежно гладил ее, она выгибалась и стонала.
Он наблюдал за ней и, когда дрожь сотрясла ее тело, увидел зеленый пламень в ее глазах.
Тогда она дотянулась до его боксерских трусов, и он помог ей стянуть их. Потом она села на него верхом, сняла через голову рубашку и отбросила ее.
Бледной кожей, мерцающей при свечах, яркими волосами, перепутанными, как виноградные лозы, она напоминала богиню.
Она приподняла бедра, и он пронзил ее.
Все исчезло, время и пространство.
Она склонилась к нему и вцепилась в его плечи, а он целовал ей шею, возбуждая свою леди еще больше.
Она выгнулась дугой, вздрогнула и, ослабевшая, замерла. Потом долго-долго они не могли пошевелиться.
Наконец Бобби обвил ее руками, убаюкивая, охраняя, защищая. Он поймал себя на ощущении силы и здоровья: он ничего не терял, у него ничего не отнято.
Джулианн слегка подвинулась, ее щека легла ему на грудь.
«А-тси-йе-хи», – подумал он. Скоро она принесет клятву ему, а он – ей, и она станет его женой.
Он поцеловал ее в макушку.
Она помогла ему исцелиться, помогла справиться с прошлым. Джулианн взяла его руку и положила себе на живот.
– Я люблю тебя, Бобби.
– Я тебя тоже. – Он смотрел, как мерцают свечи, потом чуть-чуть пододвинулся, чтобы поцеловать ее.
Чтобы снова соединиться с нею.
На всю жизнь.
ЭПИЛОГ
Джулианн откинулась на больничной кровати, разгоряченная, усталая и слишком возбужденная, чтобы уснуть.
После долгих, трудных и изнурительных усилий она родила восьмифунтового мальчика. Сейчас малыш, завернутый в одеяльце, лежал рядом с ней.
Бобби стоял возле ее кровати, гордый и расчувствовавшийся.
Ее возлюбленный. Ее муж.
Свежим осенним утром они поженились, обменявшись обетами под широким техасским небом в присутствии друзей и родственников. Из украшений на ней была лишь белая роза, а на руке – золотое кольцо с голубым алмазом, которое подарил ей Бобби.
Бобби протянул ей цветастую сумку:
– Я нашел это в магазине подарков.
– Еще один плюшевый медвежонок? – спросила она. Начало своей коллекции Бобби положил месяц назад, каждую неделю добавляя в детскую очередную мохнатую мордочку.
– Я не мог устоять. – Он показал игрушку. – Он умеет ходить и петь. – Бобби вставил сбоку ключик, и комната наполнилась звуками колыбельной песенки.
– Прекрасно.
Пока играла музыка, Бобби присел на краешек кровати, наклонил голову и поцеловал жену.
Ему уже были знакомы спокойные дни и полные романтики ночи, он был очень увлечен строительством ранчо и с радостью делился с ней планами и мечтами.
Прошлое они оставили позади, Бобби теперь спокойно говорил о Шэрон, чувство вины больше не терзало ему душу.
У Джулианн тоже был мир с Шэрон. Она видела портрет этой женщины, ее темные глаза, длинные черные волосы. Они с Шэрон были совсем не похожи друг на друга, но обе любили одного и того же мужчину. И этого было достаточно.
Бобби немного откинулся, чтобы коснуться щечки сына, рассмотреть черточки крошечного личика.
– Он удивительный! Невероятный! Как раз такой, каким я его себе представлял. – Он наклонился еще ниже: – Он напоминает маленькую волшебную птичку. Вороненка. Хотя я не знаю, какое имя ему подойдет. Как ты думаешь?
– Тебе выбирать, – ответила Джулианн. Это его обязанность, как отца из племени чироки.
– Я хочу, чтобы ты приняла в этом участие. Я хочу дать ему имя, которое отражало бы и тебя тоже.
Она растроганно смотрела на Бобби.
– Ирландское имя для младенца-чироки... – Дитя смешанной крови с золотистой кожей отца и глубоко посаженными глазами. – Как насчет Брендона? Это связано с вороненком.
– В самом деле? – Он взял спящего малыша на руки. – Брендон Элк. Превосходно.
– Брендон Роберт Элк, – добавила Джулианн, гордясь своим мужем.
Он поглядел на нее и улыбнулся, она положила руку на колено мужа, ободряя его.
В наступившей тишине они вместе смотрели на своего новорожденного сына, их маленького вороненка – младенца, который соединил их, наполнил их жизни любовью и красотой. И обещанием счастья в будущем.
