– Завидую Алену, – вздохнул он. – Он отслужил, а потом занялся тем, чем хотел.
– Как всегда! – громко расхохоталась Клара.
Своему племяннику Шарль тоже предложил (правда, без особого энтузиазма) задействовать свои связи, но Ален наотрез отказался. Его призвали простым солдатом в Авиньоне, он служил без привилегий и ни на что не жаловался, а все увольнительные проводил в Валлонге, где Ферреоль продолжал вести хозяйство. Они въехали на улицу Кастильоне, и Винсен припарковал машину в двух шагах от галереи.
– Как мило, что ты сопровождаешь меня на вернисаж, – сказала Клара, похлопав его по колену.
– Мне это совсем не трудно!
Его улыбка была почти такой же очаровательной, как когда-то у Шарля, и Клара растрогалась. Она часами могла говорить с любимым внуком о музыке или живописи: вкусы его отдавали эклектичностью, но он интересовался всем. Клару часто приглашали на концерты, в театр, в оперу или на торжественные приемы, и везде ее сопровождал Винсен.
– Я бы предпочел Брака[12]или Шагала, – пошутил он, – но посмотрю и на твоего художника.
Обойдя машину, он открыл дверцу и подал бабушке руку.
– Винсен, я не капризная, могу сама выйти! А об этом «моем» художнике сейчас говорит весь Париж. Подумать только, он живет всего в двух шагах от Валлонга, а мы и знать не знали! Мы живем там, как дикари, но я с этим покончу: начну принимать людей, разошлю кучу приглашений.
– Только не это!
– Как раз это. Как я поженила твоих тетю и дядю? Устраивала банкеты! Уверена, тебе пора приглядывать девушек брату и кузену…
Она шутила лишь отчасти, он это понял и рассмеялся; они под руку вошли в галерею. Несмотря на наплыв народа, атмосфера была спокойной: группки людей переговаривались возле картин, развешанных на багетах, между ними сновали официанты с подносами. Едва Клара вошла, как с ней поздоровалась знакомая чета, пожилой господин, а затем хозяйка выставки увлекла ее к буфету.
– Вот увидите, – уверяла она, – это великолепно! Думаю, он превзошел самого себя: в его творчестве есть невероятная мощь. Тут только что были критики, они потрясены! По-моему, это триумф. Мы далеки от салона «Новые реальности», ведь в нем, как известно, только снобизм… Хотите шампанского, дорогая? Жан-Реми, иди сюда, я представлю тебе Клару Морван!
Стоявший в нескольких шагах от них художник резко обернулся при фамилии Морван. С несколько принужденной улыбкой он склонился к руке Клары.
Потом, бросив быстрый взгляд в сторону Винсена, поприветствовал его легким кивком головы.
– Я пью за ваш успех, – уверенно произнесла Клара, – а потом посмотрю ваши работы. Я видела ваши полотна год назад в этой же галерее. Я ваша пылкая поклонница.
– Весьма польщен, мадам, – вежливо ответил он.
Она смотрела на него с интересом, удивляясь его молодости. Его известность росла, Клара представляла его похожим на Матисса или Вламинка[13], а ему не было и сорока. Светлые волосы показались ей чересчур длинными, зато голубые глаза неотразимы. В нем не было ничего от «проклятого» художника: он был безупречен в отлично скроенном костюме и английском галстуке.
– Ты увидишь здесь знакомые пейзажи, – сказал бабушке Винсен.
Он указал на ближайшую картину, на которой успел узнать руины Боде-Прованс.
– И правда, на юге мы почти соседи! – продолжала она с энтузиазмом. – У нас есть дом неподалеку от Эгальера, мы ездим туда на лето. Этим летом вы непременно должны нанести нам визит. Невероятно, за все время мы так и не встретились! Вы живете там весь год?
– Почти.
– А где именно?
– На заброшенной мельнице, это там, в сторону Моссана…
Неопределенность ответа походила на грубость, и, спохватившись, он добавил:
– Я с удовольствием приглашаю вас.
Он понадеялся, что Клара не примет его приглашения всерьез или же к лету забудет о нем. Перспектива принимать у себя Клару Морван леденила кровь. Он снова бросил взгляд на Винсена, Ален так часто рассказывал о нем. Очевидного сходства между кузенами не было, однако у обоих было неуловимое сходство с бабушкой.
– Окажите мне честь: покажите ваши картины и расскажите о них, – оживленно попросила Клара.
Отказать он не мог и натянуто улыбнулся в ответ. Портретов на выставке было немного, но, остановившись перед одним из них, Клара заметила:
– В вашей живописи есть какая-то новая значимость.
Жан-Реми вздрогнул, вспомнив о портретах Алена, выполненных по памяти углем или сангиной[14], они хранились в коробках, спрятанные под рисунками. Появись у него нелепая идея выставить их, он оказался бы в безвыходной ситуации.
– Я не думала, что ваша муза такая мрачная, – продолжила Клара, – но, тем не менее, мне очень нравится.
Комплимент был искренний, и он молча принял его. В присутствии членов семьи Алена он чувствовал себя очень странно, с трудом выдавливая из себя банальные фразы, чтобы поддержать беседу. Ему было немало известно о Кларе, но при личном общении с ней ему было не по себе, хотя он должен именно ей быть благодарен за то, что Ален жил в Валлонге.
– Мне остается только поблагодарить вас, – вдруг сказала она. – Кажется, я злоупотребляю вашей добротой, а вас уже ждут.
Возле буфета нетерпеливо толпились поклонники, а два критика стояли напротив и пытались привлечь внимание Жана-Реми.
– Мадам Морван, мне было очень приятно…
– Мне тоже. Так не забудьте о своем приглашении этим летом!
Проводив его взглядом, она повернулась к Винсену, стоявшему чуть позади нее.
– Как ты его находишь, дорогой?
– Его или его картины?
– Его! У него чудесные глаза! Он очарователен. Не очень разговорчив, но в нем есть что-то благородное, загадочное… Понимаешь, что я имею в виду?
Удивленный Винсен покачал головой.
– Бабушка, уж не хочешь ли ты…
– Твоей кузине не нравятся молодые, кроме того, ее привлекают оригиналы. Это идеальный вариант! Знаю, что он не женат. Так написано в его биографии. Чем я рискую, если попробую?
Несмотря на весь свой либерализм, она лелеяла мысль пристроить Мари вместе с маленьким Сирилом. Подавляя безудержный смех, Винсен ласково взял бабушку под руку, и они направились в гардероб.
