– Правильно. И ближе к боевым. Когда у тебя отмерзнет и отвалится стеклянный нос или запузырится кожа на обожженных ладонях, только тогда что-то дойдет, – Талана задала программу возвращения и размякла в кресле Чтобы пришвартоваться в обычных условиях, участия пилота не требуется.
Я тоже попытался расслабиться. По идее, я должен был ощущать удовлетворение от блестяще выполненной, пусть и учебной, задачи. Должен быть доволен собой. Но меня со всех сторон мягко обволакивала тревога, проникая куда-то в глубины и отзываясь страхом Мне было страшно. Шарх, как я умудрился взять под контроль узловой компьютер сервисконтроля?
Каким образом заставил его открыть дверь после того, как был получен приказ на отсечение сектора? Я не знал. И мне было жутко, как одинокому путнику, очутившемуся в полном угроз ночном лесу. Только боялся я самого себя.
Люди не могут напрямую помыкать компьютером Ходили слухи, что в лабораториях оборонных институтов удавалось доказать экспериментально психокинетические явления. Якобы там делали такие штуки – передвигали взглядом предметы, мыслью парализовывали компы, читали ладонями надписи. Но все эти слухи были хороши тем, что никто никогда так и не смог их ни подтвердить, ни опровергнуть – выбирай, что по душе.
Что же со мной? Или во мне?
– Кто ты? – спросил меня однажды начальник контрразведки полковник Торрел. А действительно, кто я такой – выпускник летной школы, единственный уцелевший на Галахваре?
– КТО ТЫ, СЕРГ? – отдалось во мне. *** Шлюпка мягко вошла в посадочный ангар, качнулась в силовых полях и устроилась на положенное ей место.
– Интересно, как наши пассажиры? – усмехнулся я. Несмотря на наши постоянные тренировки и участия в боевых вылетах, мы с Таланой чуть не отключились от такого дикого старта. Технари и медики, набившиеся в пассажирский отсек, переносили перегрузки куда хуже нас. Придется, похоже, роботам-чистильщикам отдраивать шлюпку, а то еще понадобится помощь медиков.
Часть корпуса рядом со мной разъехалась, и я спрыгнул на мягкую поверхность посадочного ангара. Повел плечами до хруста в костях.
Талана последовала за мной Сделав несколько круговых движений головой, она потянулась к своему компьютерному планшету.
– Так. Из нашего звена не успел вылезти только лейтенант Толлнак Пама. А двое сумели добраться до своих истребителей и вышли на линию атаки. Отличный результат, Серг.
– Люди растут.
– Наша методика подготовки сказывается. Лучший результат на «Бризе» – наш.
Створки пассажирского отсека спасшлюпки распахнулись, и мы услышали яростное утробное рычание.
Вот кого я не ждал увидеть!
Первым из пассажирского отделения вывалился командир космодесантников-наемников капитан Вольген – мой недоброжелатель. Он сорвал шлем и отбросил его метров на десять Борода его торчала клочковато, глаза были мутные. Он постоял немного, потом его вывернуло наизнанку.
Зрелище было неаппетитное, и я брезгливо отвел глаза.
Вольген отчаянно ругался по-раввански. Его опять вывернуло. Из спасшлюпки появились его подчиненные.
Надо отдать им должное – трое из пятерых были полностью экипированы: броневые костюмы с элластоусилителями, ранцы, контактшлемы, разрядники, виброножи, плазменные гранаты и связка осколочных гранат, кассеты капельной защиты. Человек внутри этой металлической боевой машины, именуемой стандартным оснащением десантника, казался жалкой, хрупкой и далеко не самой важной деталью.
Капитан Волъген припал на колено. Паук медаптечки на его груди налился синим светом и гудел. Наконец десантник пришел немножко в себя. Очумело поглядел на нас. Узнал. И тут его туманный взор налился злобой.
– Это ты, мерзкий урод! – он прожег меня взглядом. – Тебе нужно вырвать руки, ублюдок!
– Какие претензии? – полюбопытствовал я.
– Ты вез не мешок с дерьмом, а десантников Рав-ваны, грязный ублюдок!
– Только на таком разгоне мы могли выйти из зоны поражения реактора!
Вольген качнулся, оглянулся на свое воинство.
– Сопляк. Сейчас ты утонешь в собственной блевотине! – он шагнул ко мне.
Я содрогнулся, представив, как утяжеленная эластоусилителями железная ладонь раздавит мое плечо, поползет к горлу и выдавит из меня жизнь. Но страх тут же ушел, поднималась ярость. Я набычился, решив, что не отступлю.
– Ты, мерканский ублюдок! – с этими словами Вольген тяжело направился ко мне.
– Стоять, – спокойно произнесла Талана. Она держала в руках разрядник, который подобрала рядом с сидящим на полу равванским десантником. – Еще одно движение – и тут будет жарко, – она змеино улыбнулась.
– В клочья… Обоих… – прохрипел Вольген, подаваясь резко вперед.
Талана стояла неподвижно, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она будто вообще не воспринимала опасности ситуации. Она плавно выжала спусковой рычаг. Блеснул разряд. Пластик на полу вспучился.
– Сообщение, – произнесла Талана, поднеся браслет к губам. – Нападение на офицера…
Эти слова охладили Вольгена. Он замер на миг, сжал кулак. И хрипло зарычал – в этом рыке выражались его ненависть и неутоленная жажда насилия.
– Все в порядке, – он отступил.
– Как я понимаю, ты пошутил? – слова Таланы падали холодными ледышками, они были способны отрезвить самые горячие головы.
– Ты правильно поняла, СС, – он овладел собой. – Мы оба погорячились…
– Отбой. Ложная тревога, – произнесла Талана, и браслет, мигнув, выключился.
Вольген повернулся к своим землякам:
– По местам, парни…
Его воинство поковыляло к выходу.
– Ты снова ошиблась, Талана. Это входит у тебя в привычку, – криво усмехнулся он напоследок.
– Все небезгрешны, – ответила она.
– Этот ублюдок, как и ты, умеет наживать врагов… На флоте бывает всякое… Несчастные случаи, – прошипел он, приблизившись.
– В том числе и при высадке десанта. Десантники нередко гибнут от своих…
– Увидим, – он обернулся и, пошатываясь, пошел прочь. «Диафрагма», ведущая из ангара, сомкнулась за его спиной.
– Кажется, он немножко нас невзлюбил, – я нервно хмыкнул.
– У равван нет такого понятия – немножко не любить. Они ненавидят и отдаются этому чувству всей душой… Они были бы хуже меркан, если бы не вкладывали в свою злость столько эмоциональной энергии, – Талана улыбнулась.
– Равване – серьезные враги.
– Да… И ты нажил одного из них.
– Я ему сразу не понравился. И не могу понять, почему.
– Ты – мой ведомый… Ненависть ко мне распространилась и на тебя.
