– Ее ранили, и она чуть было не умерла тогда, и все по моей вине. Если бы я наплевал на свою гордость и остался с ней, она бы не пострадала. С тобой же у меня появился шанс искупить свою вину. Так что из-за моих неприятностей в прошлом тебе от меня не избавиться, Марли Монтегю, и не важно, что ты думаешь по этому поводу. С этого момента я буду рядом с тобой двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, пока не поймают твоего убийцу и не найдут твою мать.
Марли покачала головой. Для нее ложь была способом защиты. Если она будет полностью откровенной с Джоэлом, она вручит ему свою жизнь. Она никогда ни перед кем не открывалась полностью. Ей нужно было защищаться – и таким способом тоже.
– Что может тебя убедить? – тихо и проникновенно спросил Джоэл.
Их взгляды встретились. Одна секунда. Две. Три. Марли неуверенно пожала плечами:
– Чтобы я могла тебе доверять, нужно, чтобы ты доверял мне.
– Хорошо.
– А значит, ты должен верить в меня.
– Это я могу.
– Я хочу получить ответ на один вопрос.
– Моя жена.
Глава 10
– Вошел, – сказал Космо.
Три часа напряженной работы, и вот наконец личные записи Чета Делани появились на экране, ожидая, чтобы Космо их расшифровал.
– Ты гений.
Трини прислонилась к его плечу, взялась зубами за мочку уха и сжала именно так, как нужно. Космо сглотнул, и с его губ сорвался стон. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвлекаться от информации на экране компьютера.
– Мы ищем какую-то определенную дату? – спросил он.
– Вернись назад на две – две с половиной недели. Скажем, третье января.
Космо прокрутил документ вниз и уставился на код. Этот шифр был ему неизвестен, однако ему казалось, что глава военно-морского разведывательного управления не будет пользоваться слишком сложным кодом. Чем больше он его изучал, тем яснее становилось ему, что код был изобретением самого Чета Делани. Космо не мог поверить, что у него хватило смелости влезть в личные дневники бывшего главы военно-морской разведки. Человека, который запросто мог стать следующим президентом Соединенных Штатов.
Какой кайф. Космо почувствовал себя всемогущим.
– Что мы ищем? – обратился он к Трини.
– Любые упоминания о специальном агенте Джоэле Хантере. Я хочу узнать, куда мой отец направил его.
Космо знал, что ревность – уродливая, причиняющая кучу неприятностей эмоция, но несмотря на то, что ему говорил рассудок, он не мог не спросить:
– А кто это?
– Мой бывший муж, – ответила Трини.
И тут ревность запустила в Космо свои острые клыки. Зеленая, темная и жестокая. Он почувствовал ее. Отвратительная и горькая, тотчас же уничтожившая сладкий привкус чизкейка и шоколадной помадки. Трини пригласила его, надеясь, что он поможет ей влезть в личные файлы ее отца, чтобы она могла найти своего бывшего мужа.
Она покусывала его ухо, но думала в это время о другом человеке.
Космо резко оттолкнул ее и вскочил на ноги.
– Если ты хочешь выслеживать своего бывшего мужа, то занимайся этим сама.
Трини рассмеялась.
Космо нахмурился. Он начинал понимать, о чем именно его предупреждал Петерсон.
– Что тут такого уж смешного?
– Ты ревнуешь.
– Нет.
– Сомневаюсь.
Его первым намерением было умолчать о своих чувствах, но затем он подумал: ну и ладно. Его следующий поступок был совершенно не в его духе, но Трини сама напросилась. Он подхватил ее со стула и поставил на ноги. Она была очень высокая, почти с него ростом. Он заглянул ей в глаза.
– Еще бы я не ревновал.
Глаза Трини расширились от удивления.
– Кто бы мог подумать, что за внешностью зашуганного программиста скрывается сердце льва?
– Я не позволю играть с собой. – Космо понятия не имел, откуда берется эта его смелость, но он выплескивал ее всю до конца. – Я уже две недели наблюдаю за тобой. Хочу тебя каждой клеточкой моего тела. Ты нужна мне больше чем воздух. Я думаю, тебе об этом известно и ты используешь мои чувства в своих интересах. Ты пытаешься заставить меня помочь тебе в чем-то нелегальном. Со мной это не пройдет. Я не позволю обращаться со мной так, как ты привыкла обращаться с мужчинами.
Она сглотнула.
Он увидел, как двигаются мышцы на ее горле, увидел, как бьется пульс в углублении шеи.
– Я тоже наблюдала за тобой, Космо. И хотела тебя ничуть не меньше, чем ты меня, – прошептала Трини.
Ему до смерти хотелось ей верить, но он не мог.
– Ты все еще любишь своего бывшего мужа?
Трини не моргая смотрела ему в глаза.
– Я никогда не любила Джоэла. Во всяком случае, так, как жена должна любить мужа. Мы с ним больше всего походили на соперников. У нас был замечательный секс, и мы наслаждались нашими вечными выяснениями того, кто в семье главный. Но больше ничего не было.
– Не понимаю. Зачем же ты вышла замуж за человека, которого не любила?
Трини глубоко вздохнула. Космо не мог отвести глаз от ее роскошной груди, вздымающейся под шелком платья.
– Всю жизнь я пыталась доказать своему отцу, что я тоже чего-то стою. Ему нужен был сын, а не дочь. Я сделала все, чтобы не разочаровать его. Занималась спортом. Пошла на службу на флот. Попала на секретную службу. Он всегда восхищался Джоэлом. Я подумала: что ж, пусть я не могу быть Джоэлом, но я могу выйти за него замуж, и тогда отец будет гордиться мной.
– Но это не сработало.
– Нет, к тому же получилось так, что я оказалась замужем за человеком, который был таким же напористым и умным, как и я. Не очень хорошая комбинация. Таким отношениям не хватает гибкости. Я хотела, чтобы все было по-моему, а он – чтобы все было, как этого хочет он, и никто из нас не умел идти на компромисс. Из-за этого мы и попали в передрягу в Ираке.
– А что случилось в Ираке?
Космо мог бы поклясться, что на мгновение ее взор затуманился от слез, но потом она сморгнула, и все прошло.
– Я поступила совершенно бессовестно. Я нарушила правила, которые поклялась выполнять, не говоря уже о брачном обете. Я вела себя с Джоэлом как настоящее дерьмо, – призналась Трини. – Я пыталась причинить ему боль, стараясь избавиться от него. Я хотела, чтобы он ушел, и я могла выполнить задание в одиночку.
Космо ничего не сказал, но в голове у него пронеслись тысячи противоречивых мыслей. В чем заключалась привлекательность этой женщины? Почему он хотел ее еще больше теперь, когда она сознавалась в столь ужасных грехах?
