Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
— А у твоего мистера Поттера девушка есть? — не отставала Лили. — Обязательно есть. Такой интересный молодой человек.
— Ты замолчишь или нет! — заорала Стелла. — Не каждый в подпорке нуждается! Не каждый хочет… — И осеклась, потому что веки у Лили дрогнули, удерживая обиженные слезы.
Стелла вскочила и с показушным грохотом стала ставить на поднос посуду от ужина.
Одна в своей комнате, ввинчиваясь в ледяную ночнушку, она устыдилась. Зря она так, разве не в счет те годы, когда она была еще несмышленышем и Лили колыхала ее. Все ведь хотят за любовь скидки, требуют возмещения в виде благодарности или уважения, всё равно как надеются разбогатеть на пустых лимонадных бутылках. Надо бы приласкаться к Лили.
Вместо этого она легла в постель. Подумала: у меня вся жизнь впереди. Не хватало, чтоб всякие сантименты мне подрезали крылья.
* * *
Стелла планировала на этом сочельнике сесть с Мередитом, но вклинился Джеффри. Она сама виновата. Не хотела, чтоб сзади видели ее платье — отпоролся подол, и она была без чулок, — и приотстала, когда входили в кафе. Метрдотель подхалимски засуетился, попросил разрешения их сфотографировать в рекламных целях. Дотти Бланделл, сгибавшаяся под тяжестью сползавшего с плеч леопардового манто, тут же распрямилась, выгнула шею и улыбнулась своей фирменной улыбкой. Джон Харбор, будто глядясь в зеркало, склонился ласково к Бэбз Осборн и вперился в камеру обожающим взглядом. Стелла кашляла, когда зажглась вспышка.
В синем, сизом дыму под тряским пологом омелы и остролиста носились фокстротные пары и оглушительно наяривал потеющий под бумажными шапочками оркестр. Официанты сбивались с ног, снуя с блюдами под серебро на кухню и обратно. Было набито битком, не хватало стульев, но Джеффри протырился-таки между Стеллой и Мередитом. Сел на корточки — курносый нос на уровне стола.
— Я больше так не могу, — заорал он, перекрикивая шум. — Нам надо поговорить.
— Безусловно, — сказал Мередит. — Совершенно, абсолютно согласен.
Пригладил в глазнице монокль и принялся изучать меню.
— Он собирается уйти в бизнес, — сказала Стелла. — В угоду отцу.
Мередит не отвечал. Джеффри сидел у его ног, как верный пес. Из кладовой вынесли еще стул, и Стелле пришлось отодвинуться. Ей хотелось удушить Джеффри, который суется, куда не просят.
Бонни явился исключительно из-под палки.
— Я не извлекаю удовольствия из подобных мероприятий, — урезонивал он Мередита. — Я не танцую, ты тоже. Будем как смерть на свадьбе.
— Оставь, пожалуйста, — говорил Мередит. — Поверь, скорей всего будет забавно.
Уже в одиннадцать, через пятнадцать минут после того, как их препроводили за стол, Бонни стал грозиться, что уходит. Он не выносит индейку и ничего другого, кроме шоколадного пудинга, не предвидит в дальнейшем. Мередит попросил его не занудствовать и заказал ему на первое двойную порцию пирога.
— Больной человек, — пояснил он официанту. — Не всю шрапнель удалось извлечь.
Бонни оценил шутку. В чистой рубашке, клетчатом галстуке и мятом блейзере с недостающими пуговицами, он трясся от смеха, осыпая с себя пепел на скатерть.
Стелла выбрала рыбу и пожалела. Только и делала, что вытаскивала кости изо рта и каждый раз за этим занятием натыкалась на взгляд О'Хары. Если бы таким образом можно было привлечь внимание Мередита, она с удовольствием подавилась бы костью, но оставался риск, что он решит, будто она просто закашлялась, и можно было погибнуть за здорово живешь. В конце концов она перестала есть и спрятала эту рыбу под брюссельской капустой. Джеффри, боком сидя на стуле над нетронутой тарелкой, орал Мередиту в ухо.
Стелла откинулась, выпрастывая волосы из-под воротника. И услышала голос Мередита:
— Милый мальчик. Ты чересчур чувствителен.
О'Хара смотрел на Стеллу, смущенный той волной нежности, которую в нем поднимали эти рыжие, струящиеся, как знамя, волосы на фоне темной стены. Он лениво участвовал в обсуждении Мэри Дир, которая сейчас летела в такси к Манчестеру — проводить Рождество в отеле „Мидленд“ в компании неназванной, близкой души, выступавшей в „Серебряной шкатулке“[26]. У Мэри под мышкой ссадины, оттого что она надевает свою летательную сбрую чуть не на голое тело. Гардеробная ей сделала ватную жилетку, но она от нее отказалась. Грейс своими глазами видела волдыри.
— У меня сердце кровью обливается, — объявил Харбор. — Феноменально! Она терпит адские муки каждый раз во время полета.
— Она следит за каждым своим граммом, — сказала Грейс Берд. — И с жилеткой рассталась потому, что она якобы ее кошмарно толстит. Такой уж заскок.
— Да! Да! — вскрикнула Бэбз Осборн. — Станислав говорит, он в лагере встречал людей, которые радовались, когда начинали худеть. Станислав знал одну женщину…
— Ей-богу, эта начинка чуть-чуть того, — сказала Грейс, поддела кусочек вилкой и сунула через стол Джону Харбору, чтобы понюхал.
Стеллу, последние полчаса решавшуюся с тоски пойти в женскую уборную и не вернуться, вдруг поразила разобщенность сидящих за столом. Она ждала, обмирая от ужаса, что вот еда кончится, и все пойдут танцевать, и оставят ее одну. А теперь она увидела, что все они тут одиноки, даже те одиноки, которые так оживленно болтают между собой. Что бы ни говорила Лили, парочкой — вовсе еще не означает, что вместе. Дотти, внимательно слушая Десмонда Фэрчайлда, приобняв его за плечо, смотрела на О'Хару. Сотрясаясь от хохота над каким-то словцом Грейс Берд, Бонни следил за Джеффри. Джон Харбор, что-то важное доверяя Бэбз Осборн, не сводил глаз с Мередита. Бэбз ничего не замечала, не слушала, смотрела в одну точку, думала про своего Станислава. Только Джеффри, дергая себя за волосы, сопя, стуча кулаком но скатерти, весь, безусловно, сосредоточился на том, кто сидел рядом с ним. Чего-то он добивался от Мередита. В общем, все было ясно. Стелла услышала „злоупотреблять своим положением“ и потом услышала совершенно отчетливо, как Джеффри сказал: „Ты губишь мою жизнь“.
Ее потрясла эта наглость. Сам еще ей говорил, что собирается уходить из театра! Она ткнула его пальцем под ребра и прошипела:
— Это хамство. Силком вымогать из него роли!
— Отвяжись! — Он к ней повернулся как бешеный. — Сама не знаешь, что мелешь!
И тут как раз О'Хара встал и пригласил Стеллу танцевать.
— Я не умею, — соврала она и, довольная, выбралась из-за стола и деревянно шагнула к нему.
О'Хара не был высокого роста. Она не знала, какого у него цвета глаза, потому что в них не заглядывала. Коренастый, широкоплечий. И густые черные брови. Она пока не особенно обращала на него внимание и не могла сказать, он красивый или нет. На воротнике рубашки осталась желтая полоска от грима. Рука, крепко ведущая ее через зал, была холодная.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
