— Она сказала, что получу от вас доллар, если передам вам сообщение. — Мальчишка задумчиво оглядел Лепски. — У вас есть доллар?
Пальцы Лепски клещами сжали руль: он изо всех сил старался сдержаться.
— Кто это сказал?
— Доллар есть?
— Ты что, черт тебя побери, думаешь, я бродяга, что ли?
— Так вы же коп, правда? — Мальчишка позволил себе ухмыльнуться. — А у копов никогда денег не бывает.
Лепски был настолько ошарашен этой сермяжной правдой, что торопливо вынул бумажник, чтобы убедиться, что доллар у него есть. Когда он обнаружил у себя тридцать долларов, от ярости все поплыло у него перед глазами.
— Есть у меня доллар, сукин ты сын! Кто говорил, какое сообщение?
Мальчишка успел заметить содержимое бумажника. Теперь он, казалось, слегка расслабился.
— Голди Уайт хочет с вами поговорить. Давайте доллар, и я дам вам ее адрес.
— С чего ты решил, что я хочу с ней общаться, с этой Голди Уайт, кто бы она ни была? — поинтересовался Лепски.
Мальчишке все это явно надоело. Он запихнул грязный палец в правую ноздрю и начал ее исследовать.
— Она подружка Мэй Лэнгли, — сказал он, не прерывая раскопок. — Вы мне даете доллар или нет?
Лепски поспешно взглянул на «Омар и краб». Лейси еще не показывался. Он вытащил из бумажника доллар, потом подозрительно взглянул на мальчишку, не выпуская банкнот из рук.
— Где она?
— Дайте доллар.
— Получишь. Где она?
Мальчишка перестал исследовать правую ноздрю и переключился на левую.
— Мой папаша предупреждал меня, чтобы я никогда не верил копам. Давайте доллар, и дело с концом.
Лепски был в таком состоянии, что ему жутко захотелось задушить это отродье, но он сдержался. Он протянул доллар, но как только мальчишка схватил бумажку, Лепски схватил его за руку.
— Где она? — зарычал Лепски. — Или хочешь, чтобы я руку тебе оторвал?
— 23А, Черепашья, третий этаж, — сообщил мальчишка, высвобождая руку. Он помедлил, чтобы произвести губами фантастически громкий и непристойный звук, потом исчез.
Лепски понятия не имел, где находится Черепашья улица. Возможно, он купил кота в мешке. Он заметил, что четыре копа подозрительно на него посматривают. Он тронулся с места и поехал по людной улице. Отъехав достаточно далеко, он остановился около женщины, продававшей черепах, и спросил, где найти нужную ему улицу.
— Второй поворот налево, — сказала она. — А не хотите принести деткам черепаху, мистер?
— Какому идиоту нужна черепаха и какому идиоту нужны детки? — рявкнул Лепски и умчался.
Он оставил машину среди грузовиков, куда загружали омаров с только что прибывшего судна, и прошел по узенькой улочке в поисках номера 23А. Он понимал: узнай лейтенант Лейси, что он все еще занимается расследованием, — ему крупно не поздоровится, но теперь Лепски был столь агрессивно настроен, что ему было все равно.
Он поднялся на третий этаж дома, испускавшего запахи духов и хорошей еды. Поднимаясь по лестнице, он решил, что попал в один из районов, полностью отданных проституткам, находящимся, как решил Лепски, под защитой полиции.
Наконец он подошел к двери с надписью:
«ГОЛДИ УАЙТ
Часы приема: 11.00–13.00 и 20.00–23.00».
Лепски надул щеки, качая головой. Ну и наглость, подумал он. Позвонил в дверь. После небольшой заминки она распахнулась.
В проходе стоял высокий худой мужчина с узким лицом, скошенным подбородком, узким ртом и бегающими глазами, черных крашеных волос оставалось немного. На нем были безукоризненный летний костюм кремового цвета, голубая рубашка и черный галстук. Он выглядел так богато, как только способен выглядеть преуспевающий сводник, и от него исходил роскошный запах — так мог пахнуть только все тот же преуспевающий сводник.
Он оглядел Лепски, потом гостеприимно улыбнулся, показывая искусственные зубы.
— Входите, мистер Лепски, — сказал он, отходя. — Голди надеялась, что вы зайдете. Я Джек Томас, ее менеджер.
Лепски вошел в уютную комнату: там было четыре кресла, телевизор, на полу — ковер из белой шерсти.
— Где она? — спросил он. При виде любого сводника у него повышалось давление, а так как после общения с Лейси его давление и так повысилось, то теперь он был на пределе.
— Она скоро будет, — беззаботно заявил Томас. Он был так озабочен собственным обаянием, что не заметил состояния Лепски, опасного для окружающих. — Садитесь, мистер Лепски. Что вы хотите выпить?
Лепски тяжело дышал, сгибая и разгибая пальцы.
— Где она?
— Не будете пить? — Томас томно опустился в кресло. — Ну конечно… при исполнении служебных обязанностей. Я понимаю. Садитесь, мистер Лепски. Она хотела, чтобы я с вами поговорил. Я…
— Встать из этого проклятого кресла! — заорал Лепски. — Я не потерплю, чтобы какие-то сводники сидели, когда я стою!
Его тон и выражение лица словно вышибли Томаса из кресла. Он, побледнев, уставился на Лепски и отступил.
— Давай сюда эту шлюху! — зарычал Лепски. — И убирайся! Еще минута в твоей компании, вонючка, и меня вырвет!
Томас, словно в трансе, повернулся к двери другой комнаты. В этот момент дверь открылась и оттуда вышла девушка. Она помедлила в проходе, глядя сначала на Лепски, потом на Томаса.
— Ладно, Джек, уматывай. Я все улажу, — сказала она.
Голди Уайт была блондинкой с пышными формами и холодной красотой, на которую могут клюнуть большинство мужчин, напившихся до безрассудства. Она была, безусловно, порочна и выглядела достаточно уверенно, чтобы справиться с любым существом в штанах, будь то мужчина или обезьяна. На ней был оранжевый свитер, не скрывавший ее сверхпышного оборудования, и мини-юбка, выставляющая напоказ ее ляжки. Глаза у нее были интересные: они становились то страстными, то холодными, то жадными, то обольстительными, то тупыми — и все это с акробатической быстротой картинок в калейдоскопе.
Томас проскользнул мимо Лепски, что-то пробормотал, потом вышел, хлопнув дверью. Какое-то время Лепски и девушка слушали прощальный звук его шагов — он сбегал по ступеням.
Лепски подошел к дверям и повернул ключ. Он не хотел рисковать и снова нарываться на непредвиденные выстрелы.
— Я получил твое сообщение, — сказал он, отходя от двери. — Оно стоило мне доллар. Доллары для меня не игрушка. Так давай, чтобы я не пожалел.
Голди двинулась к стулу с легкостью и изяществом змеи.
— Не так грубо, Лепски, — сказала она. — Ты что, не чувствуешь, что все это смахивает на фильмы сорок пятого года?
Лепски злобно хмыкнул:
