Как же его имя? Мистер Данн? Да, точно: мистер Эйдан Данн. Почему бы не поговорить с ним? Попытка не пытка, а если он и впрямь столь сильно влюблен в Италию, то просто обязан помочь.
Синьора села на автобус и поехала в школу. Как сильно здесь все отличалось от ее любимого Виста дель Монте, где со склонов холмов в это время года уже сбегали каскады летних цветов. А тут — бетонный двор, в котором грудами навалены велосипеды, и здание, истосковавшееся по кисти маляра. Хоть бы посадили в школьном дворе какую-нибудь зелень…
Синьора знала, что у общественных учебных заведений, будь то школа или колледж, всегда не хватает денег, и стоит ли в таком случае удивляться, что ребята вроде Джерри Салливана не испытывают ни гордости за свою школу, ни желания ее посещать.
Она спросила у группы учеников, где найти мистера Данна, преподавателя латыни.
— Он, наверное, в учительской, — ответили ей. Синьора постучалась. Дверь учительской распахнулась, и ее взгляду предстал мужчина с редеющими каштановыми волосами и тревожным взглядом. На нем была рубашка с коротким рукавом, но на стуле, стоявшем в глубине комнаты, висел пиджак. Было время обеда, и все остальные преподаватели, видимо, разошлись. Синьоре почему-то казалось, что мистер Данн должен быть гораздо старше. Может, из-за того, что он преподает древнюю латынь? Однако учитель был примерно ее возраста, а возможно, и моложе. И все же по сегодняшним меркам его наверняка считали стариком, когда пора не начинать жить сначала, а готовиться к выходу в тираж.
— Я пришла к вам, чтобы поговорить об уроках итальянского языка, мистер Данн, — сказала Синьора.
— А вы знаете, я был уверен, что однажды кто-то постучится в эту дверь и произнесет именно эти слова, — отозвался Эйдан Данн.
Они улыбнулись друг другу и сразу же поняли, что им суждено стать друзьями. А затем сели в большой неприбранной учительской, окна которой смотрели на горы, и стали беседовать — так, будто знали друг друга целую вечность. Эйдан Данн поведал о своей сокровенной мечте — вечерних курсах, но сказал, что этим утром он получил ужасные вести: начальство отказалось выделить деньги на организацию курсов. Недавно избранный директор обещал небольшую сумму из школьного фонда, но этого едва хватит на то, чтобы обустроить классы и подготовить помещение к началу занятий. Эйдан Данн сказал, что с самого утра его терзали самые мрачные предчувствия и страх, что проект умрет, еще не родившись, но теперь в его сердце вновь вспыхнул огонек надежды.
Синьора рассказала о том, что она очень долго жила в Италии и теперь могла бы не только преподавать язык, но и, скажем, знакомить с итальянской культурой вообще. Можно было бы, например, организовать занятия, посвященные итальянским живописцам, скульпторам, фрескам, итальянской опере и духовной музыке. На курсах можно было бы рассказывать об итальянской кухне, винах, дарах моря — все это хотя на первый взгляд и кажется не слишком важным, но очень помогает в освоении языка.
Ее глаза сияли, и сейчас она казалась Эйдану помолодевшей на несколько лет по сравнению с той дамой с тревожным взглядом, которая появилась на пороге учительской. Из коридора донеслись звуки детских голосов. Это означало, что обеденный перерыв подходит к концу. Скоро сюда придут другие учителя, и волшебству наступит конец.
Синьора, казалось, тоже это поняла.
— Я отняла у вас слишком много времени, но, как вы думаете, могли бы мы с вами поговорить об этом еще раз?
— Мы отделаемся в четыре часа. Ой, я, кажется, даже заговорил, как школьник.
Синьора улыбнулась.
— В этом, наверное, и заключается прелесть работы в школе: всегда чувствуешь себя молодым и даже думаешь, как мальчишка.
— Хотел бы я, чтобы это было так, — покачал головой Эйдан.
— Когда я преподавала английский в Аннунциате, я смотрела на лица учеников и думала: вот сейчас они не знают того, о чем я собираюсь им рассказать, но уже через несколько минут у них откроются глаза. Это было чудесное ощущение.
Пришло время отправляться в класс. Эйдан сражался с пиджаком, пытаясь поймать упрямо ускользающий рукав. Он даже не пытался скрыть, что в восторге от Синьоры, а она… Она уже давно не испытывала по отношению к себе чьего-либо восхищения. Жители Аннунциаты ее уважали, хотя весьма своеобразно, а Марио любил — в этом сомнений быть не могло. Он любил ее всем сердцем, но… никогда не восхищался ею. Приходя к ней под покровом ночи, он прижимал к себе ее тело, высказывал ей свои тревоги, но никогда, ни разу в его глазах не промелькнул огонек восхищения.
Синьоре понравилось новое ощущение. Как и этот человек, который бился, пытаясь поделиться с окружающими своей любовью к чужой стране. Он боялся только одного: у людей может не оказаться достаточно денег, чтобы во время каникул отправиться в эту страну, и тогда они сочтут занятия бесполезными.
— Можно, после четырех я буду ждать вас у ворот школы? — спросила Синьора. — Мы смогли бы обсудить все подробнее.
— Мне бы не хотелось отрывать вас… — начал было Эйдан.
— А мне совершенно нечем занять себя, — без тени кокетства ответила Синьора.
— Так, может быть, вы, пока идут уроки, посидите в библиотеке?
— С удовольствием!
Эйдан Данн повел ее по коридору. Вокруг них бурлили водовороты из детских голов. В такой большой школе, как эта, всегда бывало много посторонних, поэтому назойливыми взглядами Синьоре никто не докучал. Единственным человеком, кто обратил на нее внимание, был юный Джерри Салливан.
— Господи, Синьора! — изумленно пробормотал он.
— Здравствуй, Джерри! — приветливо сказала она — так, будто они встречаются в этом коридоре каждый день.
Оказавшись в библиотеке, Синьора стала просматривать литературу по Италии. В основном это были потрепанные, зачитанные книжки, по всей видимости, купленные Эйданом Данном на собственные деньги. Он такой добрый и настоящий энтузиаст! Может быть, он сумеет помочь ей? А она поможет ему. Впервые после возвращения в Ирландию Синьора испытала облегчение. Она больше не чувствовала себя загнанной в угол.
Несмотря на то что ей предстояло преподавать итальянский (а Синьора в этом уже ни секунды не сомневалась), все ее мысли занимала не Италия, а Дублин. Она размышляла о том, где и как они будут искать желающих посещать курсы. «Они» — это она и мистер Данн. Она и Эйдан.
Синьора внутренне одернула себя: довольно витать в облаках. Люди часто предсказывали, что именно это ее когда-нибудь погубит. Она вечно жила фантазиями, не замечая реальной жизни.
Прошло два часа, и вот Эйдан Данн, широко улыбаясь, уже стоит на пороге библиотеки.
— У меня нет машины, — сообщил он, — и у вас, я полагаю, тоже.
— Боюсь, что у меня не хватит денег даже на автобус, — призналась Синьора.
БИЛЛ
Жизнь была бы куда проще, размышлял Билл Берк, если бы он мог влюбиться в Гранию Данн. Она примерно его возраста — лет двадцати трех — и происходит из нормальной семьи. Отец ее работает учителем в школе Маунтенвью, а мать — администратором в ресторане «Квентин». Она миловидна и легка в общении.
