Машины стояли повсюду, на въездах и выездах. Покупатели заполонили не только тротуары, но и мостовые. Полицейский на мотоцикле пытался ликвидировать пробку. В небе завис полицейский вертолет. Со всех сторон надрывались автомобильные гудки. Все это больше напоминало Рим, чем британскую глубинку. Проходя мимо то ли импровизированного шалаша, то ли пещеры Санта-Клауса, сооруженной на северной окраине парковки, я увидел очередь из трясущихся от холода детей, которые пришли посмотреть на эту величайшую личность. И мне вдруг стало так тоскливо, что я развернулся и пошел домой.
Нынче вечером Маргаритка звонила одиннадцать раз. Я не перезвонил ей ни разу. Она делает меня несчастным.
Понедельник, 16 декабря
Сегодня утром в магазин ворвались две девчонки, обе в мини-юбках, тоненьких куртках и с голыми пупами. И прямиком устремились к камину. Их внешний вид всколыхнул во мне раздражение: если им холодно, то почему бы не надеть побольше одежды?
Поскольку девчонки не проявляли никакого интереса к книгам, я завел с ними беседу с целью склонить их к покупке. Спросил, приобрели ли они уже подарки к Рождеству. Они ответили, что нет.
– Книга – лучший подарок, – обронил я ненавязчиво.
– Ага, мама иногда читает, когда по телику ничего нет, – брякнула одна из девчонок.
Тогда я спросил, чем интересуется ее мать.
– Да ничем не интересуется, – ответило юное создание.
С помощью наводящих вопросов я установил, что мать девочки зовут Пэт, ей сорок три года, работает на полставки на электроламповой фабрике, у нее трое детей, по субботам, когда они с мужем куда-нибудь выходят, она обычно заказывает коктейли, обожает Элвиса и выращивает дома помидоры.
Через несколько минут я принес девочке подборку подходящих книг: «Сто коктейлей домашнего приготовления», «Элвис – жизнь в иллюстрациях» и «Овощи на вашем подоконнике». Каждая стоила не больше 3 фунтов.
Девочка решила купить книгу про коктейли и попросила упаковать ее в подарочную бумагу. Нынешнее молодое поколение так избаловано.
На прощанье я поинтересовался, почему в такой холодный день девчонки столь скудно одеты.
Они лишь захихикали в ответ, но, когда вышли из магазина, я услыхал, как одна сказала другой:
– Старый извращенец.
Я хотел их догнать и объяснить, что я вовсе не старик с грязными мыслишками, но передумал: побоялся, что от моих объяснений только хуже будет.
Вторник, 11 декабря
В обед зашла Маргаритка и объявила, что не может ни есть, ни спать.
– Если бы я знала, что любовь сделает меня такой несчастной, я бы ожесточила свое сердце.
Маргаритка попросила мистера Карлтон-Хейеса повесить в магазине афишу «Вертепа».
По доброте своей тот не смог отказать, хотя афиша просто кошмарная. Лицедеи на ней больше напоминают персонажей «Ночи живых мертвецов».
Приду ли я на премьеру, которая состоится в четверг вечером перед гостиницей «Мяч и калитка» в Трассингтон-Парве, поинтересовалась Маргаритка. Достойной отговорки я придумать не смог, потому согласился.
Когда она ушла, мистер Карлтон-Хейес сказал:
– Простите меня, если я лезу не в свое дело, Адриан, но эта юная особа, похоже, окрутила вас вокруг пальчика.
Дорогой дневник, мне следовало броситься ему на шею и признаться, что нуждаюсь в совете. Но гордость не позволила мне быть с ним честным и откровенным. Ибо, дорогой дневник, правда заключается в том, что я больше не желаю видеть ни Маргаритки, ни ее ужасной семейки. За исключением Георгины. Георгину я бы хотел узнать получше. Точнее – досконально, как изнутри, так и снаружи.
Среда, 18 декабря
Снилось, будто Кен Тупс и Маргаритка в магазине «Хабитат» покупают двуспальную кровать по моей карточке «ВИЗА».
Четверг, 19 декабря
Полнолуние.
Мистер Карлтон-Хейес сегодня очень добр ко мне.
– Адриан, дорогой мой, вы совсем не обязаны идти на этих лицедеев-шмицедеев. Просто скажите юной особе, что вы к ней равнодушны и считаете себя свободным от всяких обязательств.
Жаль, что я не последовал его совету! В баре гостиницы «Мяч и калитка» в Трассингтон-Парве я выпил полпинты шанди.[29]Хозяин, угрюмый толстяк, сообщил, что лицедеи переодеваются в маски и костюмы в комнате на втором этаже.
В бар вошла группа исполнителей танца моррис. В обычной одежде они выглядели почти нормальными людьми, если не считать излишней косматости. Вскоре подтянулись фольклорные музыканты с инструментами странного вида – как позже выяснилось, средневековыми. С ними пришла Гортензия. Ее волосы были стянуты сзади лентой с изображением остролиста, но они все равно спадали ей до самых ягодиц.
Угрюмый хозяин трудился не покладая рук, наполняя кружки настоящим элем. Приблизившись к подножию лестницы, он прокричал:
– Норин, Норин, я здесь один!
Я угостил Гортензию выпивкой, и мы устроились в уголке. Спросил, почему она не участвует в представлении.
– Средневековье не в моем вкусе, – ответила Гортензия. – Одевались тогда ужасно. Я предпочитаю древних римлян.
– Но римляне были захватчиками, – удивился я.
Гортензия перекинула через плечо тяжеленный моток волос и погладила его, словно животное:
– Римляне несли цивилизацию. Они изобрели баню и потрясающие средства для волос.
Я спросил, как часто в Биби-на-Уолде приезжает Георгина.
Гортензия откинула волосы назад:
– Достаточно часто, чтобы сидеть у всех в печенках.
В восемь часов в бар вошел бородатый мужчина в блузе и гетрах и объявил зычным голосом:
– Милорды и миледи, благородные судари и сударыни и все те, кто в поте лица добывает хлеб свой насущный, слушайте и знайте! Наши достопочтенные лицедеи сейчас представят вам повесть о рождении Иисуса.
На улице моросил дождь, а у меня не было зонтика. Мама как-то одолжила его, да так и не вернула.
Зажглись уличные фонари, кое-кто из лицедеев поднял над головами старинные лампы, но разглядеть, что происходит, было довольно трудно. Не спасала даже щедрая луна, круглым плафоном висевшая над Трассингтон-Парвой.
Это было бродячее представление. Толпой мы двинулись по деревне. Маргаритка, она же язычница Мария, рожала Иисуса у бывшего почтового отделения. По-моему, зря она нацепила поверх маски очки. В них она походила на Джеффа Голдблюма из «Мухи».[30]
Волхвы преподносили свои дары у интернет-чайной миссис Бриггс. Мадригалы исполнялись на том странном английском, которым пользуются только певцы. Ни слова не понять.
