Я рассказала ей о «Книге простых истин» и процитировала высказывание, которое внесла в свою записку, а также несколько других.
Поговорки ей понравились. Колокола буквально зашлись звоном, когда я продекламировала: «Бедность значит для бедных больше, чем для богатых. Богатство значит для богатых больше, чем для бедных». В благодарность она заставила меня взять еще один подарок для моей сокровищницы. Когда простые истины у меня кончились, она принялась изобретать собственные:
– Как тебе такое: «Пылкий человек – раб своих желаний»? По-моему, неплохая получилась «простая истина»!
– Очень удачно.
Воллис рассмеялась от восторга.
– Или: «Пища для ума требует ума с зубами». Больше всего мне нравится, что в лучших из них даже присутствует намек на смысл.
Еще с минуту она хихикала, а затем подняла голову и принюхалась.
– А-а, понятно. Теперь я знаю, что ты делала, пока я спала. – Воллис подошла к задней стенке гардероба и вытащила семимильные сапоги. – До сих пор никто не находил такого великолепного тайника.
Она доковыляла до входа в пещеру, протянула лапу вверх и сняла кольцо с ключами. Открыла один из самых больших сундуков и заперла там сапоги. Затем вернула ключи на притолоку над входом – футах в тридцати над моей головой.
Глава двадцать вторая
Утрата сапог означала, что мне конец.
– С тем же успехом можешь теперь меня убить.
Страх кончился. Я уже умерла, хотя еще дышала.
– Маленькая принцесса, у меня слишком хорошее настроение, чтобы делать тебе больно.
Воллис выдумала еще пять «истин» и посмеялась над каждой.
Перестав хихикать, она улеглась на брюхо и вытянула шею поперек пещеры, так что ее рыло оказалось в нескольких дюймах от моего подола. Глаза ее сверкали на уровне моих плеч. Пришлось смотреть в них, никуда не денешься. Взгляд у нее был горячий и пристальный.
Она зашептала:
– Когда я говорю о своем желании, чтобы ты подольше побыла со мной, то говорю правду. Мне грустно в одиночестве. Самые печальные часы наступают после уничтожения гостя. Я никогда не забываю никого из вас. Память о своем первом госте я храню уже больше семисот лет. Он недолго дышал воздухом, но в памяти живет долго.
Я кивнула и заставила себя не пятиться. Мы смотрели друг на друга.
– Верю, – шепнула я в ответ.
Наконец она отвела взгляд.
– Я никогда не лгу своим гостям. Понимаешь, лгать вам глупо – так же глупо, как лгать этим костям. – Она указала на открытый сундук. – А теперь расскажи, как ты собираешься меня развлекать. – Она достала из сундука кость, погладила ее и положила обратно.
– В-вряд ли я сумею развлечь тебя бе-беседой, – проблеяла я. – Н-но, возможно… мне хорошо удается…
Я подошла к месту, где сделала рисунок на земле, и убрала коврики. Штрихи сохранились, хотя и подстерлись. Пришлось слегка подправить.
– Я взяла на себя смелость… Пока ты спала…
– Дай взглянуть. – Она подошла.
– Я немного умею вышивать, – зачастила я, отступая. – И вот подумала, что, вероятно, мне удастся вышить твой портрет. У меня есть ткань… – Я поспешила к своей витрине и взяла деревянный шарик, подаренный мне Рисом. – А в шкафу множество ниток, если…
– Чшш, – зашипела Воллис, таращась на мой рисунок.
В эскизе я постаралась подчеркнуть ее грацию, аккуратные линии сложенных крыльев, кошачью позу во сне. Но вдруг ей не понравится такое изображение? Может, ей хочется чего-то более яростного? Возможно, мне следовало…
– Ты изобразила меня очень мило. Дружеский взгляд. – Голос ее звучал мягче и спокойнее, чем мне доводилось слышать до сих пор. – Вышей меня именно так, в окружении моих сокровищ. – Она вернулась к обычному гнусавому тону. – И я хочу еще одну себя – в бою, обдающую пламенем дюжину храбрых рыцарей. Для этой мы тоже найдем ткань. Ты порадовала меня, маленькая принцесса. Можешь взять десять предметов для своей сокровищницы.
– Спасибо, не нужно.
– Возьми. Нужно. Со временем я повернусь против тебя, и тогда они тебе понадобятся.
В тот день до заката я вышила контур Воллис на своей ткани, работая как можно медленнее. А то как мне ее развлекать, когда работа закончится? Картинка ей понравилась, и мне досталось еще три предмета для моей «сокровищницы». После этого мы разделили поданный скатертью ужин. Я съела мисочку рагу, а Воллис сожрала половину жареного кабана, всю дорогу приговаривая, как вредно кусочничать.
Если она и дальше будет питаться вместе со мной, ей никогда не придется покидать пещеру для охоты. О побеге можно вообще забыть.
Ужас подобной перспективы навалился на меня внезапно. Я больше ни на миг не останусь одна. Каждое мгновение оставшейся мне – и Мэрил – жизни мне предстоит провести в присутствии дракона.
После ужина я под любопытным взглядом Воллис вытянула из одного наряда золотые и пурпурные нити. Треволнения дня утомили меня, и драконица позволила мне удалиться в гнездо из подушек, но ощущение ее взгляда на себе мешало заснуть. Я долго лежала в напряжении, пока усталость не одолела меня. Последней моей мыслью была та, что Мэрил осталось жить всего семь дней.
Когда я проснулась, мы с Воллис позавтракали. Мне скатерть подала кекс, а Воллис слопала целого жареного барана. После еды я шила, а Воллис наблюдала за мной. Она вытянулась, и голова ее лежала меньше чем в метре от меня. От ее металлического дыхания мне было очень жарко, а пристальный взгляд нервировал. Я начала бояться пропустить стежок или добавить оттенок, который ей не по нраву. Так творческие дела не делаются. Результат выходил бледным и безжизненным.
Я набралась мужества и сказала:
– Ты наблюдала за работой своего компаньона-столяра так же пристально?
– Да. – Она хохотнула. – Ему тоже не нравилось.
– Поскольку мне вряд ли доведется встретить другого дракона…
Она еще посмеялась и согласилась:
– Действительно.
– И поскольку я не мастер рассказывать сказки, не поведаешь ли ты мне о своей жизни? Возможно, опишешь битву, которую мне предстоит вышить.
– Битвы скучны, малышка. – Она щелкнула хвостом. – Ненавижу скучать. Ты заметила, что у меня глаза становятся красные, когда я дышу пламенем?
Не заметила. Я сказала, что нет, и она выпустила язычок пламени. Он прошел чуть справа от меня, но все равно опалил мне волосы и едва не задел ухо.
– Тогда, ручаюсь, ты вообще не смотрела мне в глаза.
Она была права. Я промолчала, боясь признать это.
– Видимо, надо сделать поправку. Ты самая юная из моих гостей, не считая еще одного, и мы едва знакомы. Поэтому я заберу у тебя только один подарок. Дай мне один предмет из твоей сокровищницы. Сама реши какой. Это малое наказание. У тебя осталось еще двадцать. На двадцати можно протянуть несколько месяцев. Выбирай.
