Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Левый суппорт тоже отличался от правого. Не знаю почему, но на 33-м никогда не кричали: «Родились двойняшки - сестренка и брат. Их первое слово "Зенит" - Ленинград!» Зато на левых секторах эта речевка пользовалась большой популярностью.
На 33-м секторе старались копировать западный суппорт: пели гимн, песни, раскачивались, держа друг друга за плечи и распевая «ша-ла-лай-ла, э-эу. "Зе-нит"!».
Но весь этот «западный» суппорт просуществовал до тех пор, пока леваки не начали устраивать погромы после матчей. На следующий сезон после чемпионства «Зенита» гопники поперли на футбол, они приходили на стадион целыми путягами. Как-то на 40-м секторе я увидел баннер, точнее - простыню, на котором было написано: «"Зенит"-110».
- А чего это значит? - спросил я в перерыве у одного из тех пареньков, что этот баннер поднимали.
- Как чего! 110-я путяга!
Наверное, именно тогда начал зарождаться процесс образования «фирм». Сейчас, как я знаю, любой может собрать вокруг себя человек десять-пятнадцать из своей округи - и вот тебе «фирма».
И ладно, если бы всё баннерами и заканчивалось. Но гораздо хуже было то, что леваки прыгали на фанатов, которые приезжали в Ленинград. Им было наплевать на расклады, которые были приняты в среде правых фанатов. А правые фанаты из разных городов дружили друг с другом - в те годы существовала единая фанатская субкультура, что ли. Правда, «зенитчики» враждовали с московскими армейцами. Киевляне недолюбливали минчан, и наоборот. Фанаты московского «Спартака» соперничали с фанатами ЦСКА. Но эта вражда никогда не выливалась в массовые побоища с поножовщиной и прочим говном. Главными врагами фанатов в то время были менты и мужичье, которое не признавало правила игры, принятые среди фанатов.
Так или иначе, киевляне, минчане, воронежцы, приезжая в Питер, были уверены, что их никто пальцем не тронет, коли зенитовские фанаты - их друзья. Однако левакам было наплевать на все эти отношения, они действовали по простой логике: «Чужой? Получи!» В принципе леваки вели себя как ударный отряд мужичья (тех, кого сейчас называют Кузьмичами). Из-за них правые фанаты из других городов предъявляли претензии питерским правым: мол, эх вы, стадион под контролем не держите…
А погромы, учиненные леваками, развязывали руки ментам. Теперь достаточно было надеть шарф или свитер с цветами команды, чтобы оказаться в кутузке.
Нас гнобили и до выходок леваков. Но после погромов мы попали в милицейские черные списки, против нас была развернута настоящая кампания. Газеты, которые до этого делали вид, будто такого явления, как фанатизм, не существует, разразились целой серией статей, где плохие фанаты-бездельники противопоставлялись хорошим комсомольцам-ударникам, строителям БАМа, которые если и приходили на стадион, то болели преданно, но сурово. Начинались статьи с одного и того же рассказа (с небольшими вариациями), мол, ехал ветеран войны в трамвае, вдруг в вагон врываются фанаты и начинают все крушить. Самое обидное, что такие сцены действительно имели место. Выступил и прогрессивный поэт Евтушенко: в «Литературной газете» появилось его большое стихотворение против фанатов, в конце которого были такие строчки: «Беги, мальчишечка, свой шарфик спрятав, и от фанатиков и от фанатов».
Как-то летом 1985 года я с ребятами шел на матч, с нами была девушка Аня в сине-бело-голубом свитере. На входе нас остановил мент:
- В таком свитере нельзя.
- А почему?
- Нельзя и все.
Мимо нас на стадион прошел помятый мужик лет тридцати пяти, и его никто не остановил, понятно - не фанат.
- А если я сниму свитер, пустите? - спросила девушка.
- Ладно, давай снимай и проходи.
Аня сняла свитер, под которым оказалась футболка той же расцветки.
- Дальше снимать? - с вызовом она спросила мента.
- Было бы на что смотреть! - криво ухмыльнулся легавый.
- Да ты - хам, жлоб! - не выдержал я, и меня тут же уволокли в пикет при стадионе, где и продержали до конца матча.
В общем, питерские правые фанаты обрели врага в лице земляков-леваков. Нужно было что-то с этим делать. Я, Смолин и Сократес решили создать объединенный армейско-зенитовский боевой отряд и нападать на леваков после матчей «Зенита». Смолин так воодушевился, что даже переделал слова песни «Машины времени» «Битва с дураками», я не помню весь текст, помню только, что припев заканчивался строчкой: «Сегодня битва с леваками». В стычках с удовольствием участвовал Фюрер (Дюрер), несмотря на то, что он никогда не отличался умением драться. Битв с леваками у нас было немало, и мы, действуя внезапно и нагло, всегда выходили победителями. Главное - вырубить горлана, и одновременно ударить колющими ударами с разных сторон. Мы пользовались эффектом внезапности - леваки не ожидали нападения дома. Они считали себя хозяевами положения, а тут такое!
И лишь однажды я переоценил свои силы, зато, проводя следующие наши атаки, мы действовали злее, и если кто-то попадал в наши руки, то он оставался лежать. Весть, что после матча на фанатов «Зенита» нападает какая-то «конская банда» распространилась на левацких секторах. Началась взаимная охота. Однажды жертвой нападения леваков стал армеец Противогаз. Но мы за него отмстили в тот же вечер.
Видимо, кто-то из леваков после встречи с нами пролежал слишком долго, в общем, о драках прознали менты. И мы вынуждены были затихнуть до осени, до начала хоккейного сезона.
На хоккее было несколько стычек с леваками, которые заявились на матч СКА в сине-бело-голубом шарфе или сине-белом (многие леваки делали себе двухцветные шарфы, искренне полагая, что цвета «Зенита» - синий и белый).
Так или иначе, фанатская субкультура начала сильно беспокоить ментов. За нами следил специальный отдел МВД, а непосредственно занимался нами капитан с церковной фамилией Успенский. Правда, на священника этот капитан совсем не был похож. Похож он был… похож он был на мента: грубые черты лица, выпуклые надбровные дуги, усы подковой. Как-то он вызвал меня к себе на Литейный «для профилактической беседы».
- Так, Жвания, расскажи, когда ты начал бродяжничать? - спросил он меня таким тоном, как будто его все смертельно достало: я, его кабинет, его работа.
- Не понял.
- Чего ты не понял, а? Чего ты, бля, не понял? - Успенский в одно мгновение из флегматичного сыщика превратился в «злого следователя». - Ты безбилетником уже полстраны объездил! Думаешь, я не знаю этого? Вот недавно из Киева ты вернулся, опять же - без билета обратно добирался. Я все знаю. Ты - бродяга! Твое место - в спец-ПТУ. Понял, на хуй?! Как вы мне все надоели - уебки.
Я молчал. Мне было всего семнадцать лет, и я еще не знал, как себя вести в ситуации, когда мент внезапно начинает быковать. А из книжек о революционерах я знал, что на допросах лучше молчать, чтобы не взболтнуть лишнего. В принципе и сейчас я бы себя повел так же - молчал.
- С кем ты ездил в Киев? - продолжал Успенский уже спокойным, вкрадчивым голосом. - Я знаю это и без тебя, просто я хочу, чтобы ты мне это сказал. Понял, да? Иначе - в спец-ПТУ, Жвания.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
