Он шарил руками по стенам. Хоть щелочка, хоть небольшая щелочка! Тогда можно попробовать мечом сдвинуть с места камень.
Кагэро нащупал кончиками пальцев что-то. Старый, рыхлый раствор! Можно расковырять! Тут же его накрыло понимание всей глупости происходящего. Кто-то ему помогает, ведь не могут же стены души быть построены на плохом растворе! Даже смешно. Но не это сейчас заботило Кагэро. Своего помощника он отблагодарит потом, после. А сейчас — несколько судорожных вздохов через ткань, схватить меч. Каменная крошка полетела ему в лицо. Кагэро постоянно ощупывал пальцами увеличивающуюся дыру. Наконец, она стала достаточно глубокой, чтобы вставить в нее меч и…
Кагэро молился всем существующим богам, чтобы только меч не сломался. Он просил, умолял, унижался в своих молитвах, а сталь держала. Изогнулась дугой — Кагэро чувствовал напряжение — но держалась. Правда, и камень не сдвигался с места.
А на что он надеялся? Что выпадет камень прямо из середины стены? Когда его держат соседние со всех четырех сторон? Да, он надеялся…
Сталь с тонким пением лопнула. Кагэро мгновенно упал на пол, чтобы осколок не попал в лицо. И вставать уже не хотелось. И он не встал бы, и сидел бы так, вдыхая едкую пыль. Но сверху повеяло свежестью, посыпалась мелкая крошка.
Кагэро подумал, что будет целовать ноги своему спасителю. Камень выдвинулся из стены. Совсем на чуть-чуть, но теперь можно будет увеличить дыру.
Еще несколько вздохов через ткань.
Он принялся дергать камень, содрал в кровь пальцы. Приоткрыл глаза и увидел крохотную светлую щелку в стене. Кагэро ухватил камень за выступившие углы, изо всех сил рванул на себя. И грубо отесанный булыжник с гулом рухнул на пол.
Тотчас же вся пыль, что клубилась в воздухе, устремилась наружу, через дыру. Кагэро наконец смог открыть глаза и вдохнуть глубоко, полной грудью. Кашель скрутил его, изо рта полилась густокоричневая жижа, но легкие освобождались от набившейся в них грязи. Вскоре Кагэро прокашлялся и задышал ровно.
Сквозь дыру в стене он увидел синее небо.
Там, снаружи, светило солнце. Лучи щедро изливались на странную, красно-зеленую, пятнами, землю. Кагэро поглядел наружу. Кое-где росли кривые деревца с корой желтого цвета, трава и вовсе была голубой. По земле катались огромные белые шары, напоминающие грибы-дождевики. Они мягко перекатывались с холма на холм, иногда останавливались, еще реже — сталкивались.
Кагэро с интересом наблюдал за движением шаров, но хриплый голос заставил его обернуться:
— Спасибо…
ОН сидел на полу и растирал руки, ноги и шею.
— Кого благодаришь? — улыбнулся Кагэро.
— Спасибо, — повторил ОН. — Спасибо, Мудзюру…
…секунда яркого света — это он сидит на полу, трет затекшие руки. Каждое движение отзывается болью во всем теле, холод, кажется, поселился даже в костях. Грязные космы падают на лицо. Сквозь занавес из слипшихся волос он видит Мудзюру-Говорящего.
И Мудзюру улыбается.
Это улыбка купца, которому удалась выгодная сделка.
Как жаль, что под рукой нет меча!..
Глава восьмая
Они шли рядом — палач и жертва, убийца и убитый, ястреб и заяц.
Кагэро бы с огромным удовольствием зарубил Говорящего, но и это убийство навсегда легло бы на его совесть. Мудзюру все-таки освободил его; выбрал для этого лучший способ: вроде бы цепи обрубил сам Кагэро, а получилось, что сделал все Мудзюру. А уж как они выбирались из тех проклятых лабиринтов, лучше и не вспоминать…
Когда-то здесь лежала дорога, проходила она мимо нескольких селений, так что людьми никогда не забывалась. А сейчас селения опустели — кто знает, по какой причине. Скорее всего, жизнь из них выгнала болезнь, даже сейчас вблизи пустых, почти разрушенных временем домов ощущалось ее дыхание. Кагэро стало не по себе, когда они подошли к одному из таких селений. Давно заросла травой дорога, осталась лишь узкая неверная тропка, да и та местами пропала под травяным покровом. Кагэро слышал от кого-то, что есть в мире страна, где буйствует такой лес, который способен разрушить любой город. Там храмы, построенные из белого камня, за несколько лет погружаются в этот лес, и вскоре от них вовсе ничего не остается. Только развалины, в которых живут обезьяны. Здесь же остатки селения будто обвели невидимой чертой, за которую не зайдет зверь и не залетит птица. Кагэро смотрел на потерявшую плодородие землю, туда, где раньше стояли дома, и им овладевало уныние.
— Одно из проявлений разрушения, — сказал Мудзюру. — Все застывает.
Подул ветер, который показался очень холодным, просто ледяным. Мудзюру легонько покивал головой, будто соглашался с кем-то.
— Видишь, все здесь давно умерло, — снова проговорил он. — Даже время. Ты не чувствуешь?
— Я чувствую только холод, и мне кажется, что кожа моя скоро покроется инеем, если я не уйду отсюда, — зло ответствовал Кагэро. Мудзюру усмехнулся, и они продолжили путь.
Скоро забытое селение осталось позади, Кагэро вновь смог ощутить тепло и увидеть солнце — пока он стоял там, солнце будто исчезло с небосвода. Время умерло… Он знал, что такое остановившееся время — когда все застывает в одном дне, будто вода в сосуде. И это уже не казалось ему чудом. Но как можно представить себе время умершее?..
Кагэро спросил об этом Говорящего. Тот ответил, что нечего забивать себе голову дурными мыслями, когда им совершенно нечего есть. Конечно, можно накопать съедобных корней, но травой сыт не будешь. Нужно мясо, а никаких мелких животных, которых можно было бы поймать силком, им как назло не встречалось.
А шли они уже несколько дней подряд. И голод крутил животы обоим. Кагэро поражался, почему Мудзюру, похваляющийся своей силой, не может сотворить немного еды. Но тот лишь смеялся в ответ:
— Мальчик, знание Истины не подразумевает удовлетворение телесных желаний, как ни прискорбно. Она не женщина и не мешок с рисом.
Кагэро подумал, что даже не знает, чего хочет больше. Но смолчал. На шестой день пути он начал слабеть. Часто кружилась голова, подкашивались ноги, через каждые несколько сотен шагов приходилось останавливаться на отдых. Кагэро от злости готов был грызть землю.
— Проклятая страна! — говорил он. — Столько всякой растительности и ни одной животины!
Он, конечно, жевал мясистые стебли растений, листья и прочее, но от этой пищи в желудке начинались такие рези, что в глазах темнело. Тогда Кагэро попробовал жевать кору. Это было лучше, хотя сытости и не приносило. Во всяком случае, не надо было валяться ночами на земле, согнувшись пополам и сжав зубы, чтобы не заорать во все горло.
Мудзюру потихоньку ел свою кожаную обувь. Кагэро смотрел, как он варит кусочки кожи, как жует их, и ему становилось дурно. Нет, лучше уж кору, чем подошву…
* * *
Прошло еще несколько дней, и Кагэро с Говорящим вступили в вовсе уж дивные земли. Здесь не было даже травы, только камни и жаркий, раскаленный солнцем воздух.
