* * *
— Сегодня ночью она умерла, — сказал Дэй, прикрепляя к остроге наконечник кожаным ремешком.
Я промолчал. Этого и следовало ожидать — на что Мугао сумасшедшая в доме? Значит, я опять опоздал.
— Кто умер? — спросила Тайши, входя в хижину.
— Да нет, это мы просто так, — пробормотал я. Тело у меня после эпопеи с промыслом тупо болело и ныло — врать не хватало сил.
— Просто так? — переспросила Тайши, выразительно посмотрев на Дэя, после чего тот поспешно выскочил на улицу.
Не взглянув на женщину, я отвернулся к тростниковой стене и натянул на плечи кусок холста, заменявший мне одеяло. Последние лучи солнца, льющиеся через дверной проем, падали на стену, образуя рельефный рисунок. Вчера его очертания напоминали летящего над морем дракона, сегодня тень на золотистом фоне была похожа на всадника, мчащегося на горячем коне. Я прикрыл глаза.
Тайши тихо шуршала за моей спиной — стряпала на завтрашнее утро. В последнее время я мало видел мою официальную жену: лодки уходили на промысел чуть свет, и, хотя возвращались мы не поздно, у меня после непривычной работы едва хватало сил доплестись до дому и, наскоро поев, завалиться спать. Тайши, обычно молчаливая, не допекала меня разговорами, кажется, она была вполне довольна тем, какое место я занял в доме. Если возникала необходимость, я помогал ей по хозяйству, с удовольствием играл с ее мальчиками, стараясь заменить им отца и передать кое-какие знания, полученные мною в прежней жизни и способные сослужить им здесь добрую службу. Ну и разумеется, я был благодарен ей за заботу, за то, что она выхаживала меня, когда жизнь едва теплилась во мне, и поставила на ноги.
В общем, мне здесь было хорошо, и, если бы не Шун, если бы не Лабиринт, продолжавший калечить людей и плодить смертоносных монстров, бороться с которыми становилось с каждым годом все труднее, я бы, наверно, отказался от мысли о побеге, посетившей меня, едва я пришел в сознание в хижине Тайши. Действительно, другого такого дома мне уже не найти, это был мой дом — ребята меня любили, Тайши была хорошей хозяйкой и не требовала больше того, что я охотно давал ей по доброй воле. Однако Лабиринт продолжал творить зло, и, сколько бы я ни говорил себе, что меня это не касается, согласиться с этим было невозможно.
Три года назад, когда погиб муж Тайши, рыбаки имели пять лодок. Раньше их было еще больше. Судьба Дэя, Няо, Юги и других деревенских детей была очевидна. Несмотря на все ухищрения местных умельцев — гуди-гуди, шипы на лодках и большие арбалеты, — бифэней становится все больше, и недалек тот час, когда от деревни не останется и следа. Но что ждет рыбаков, если они уйдут в глубь острова? Я был в Городе и знаю, что распад купеческих колоний — дело ближайших лет. Кому-нибудь из нынешних рыбаков, может, и удастся покинуть остров и обрести за океаном вторую родину, но остальных ждет Лабиринт: в лесах им не укрыться, — я вспомнил Зрящую Плоть и поежился.
Пока существует Лабиринт, у островитян не будет будущего, но они этого не понимают. То есть купцы-то понимают, но что им до будущего? Они не собираются связывать свою жизнь с этой выморочной землей. А рыбаки верят в милость Огненной Черепахи. Может, и есть среди них зрячие — в Совете старейшин, например, — но обращаться к ним после того, что сделали с Шун… Не они сделали, но раз они зрячие — значит, видели, а если видели и молчали…
Я не знал, что можно предпринять в такой ситуации, но ясно было одно: предвидеть гибель людей на острове — пусть слепых, пусть заблуждающихся — и продолжать жить как ни в чем не бывало я не смогу. Надо пробираться к Эрфу — может быть, он знает что-нибудь о Лабиринте? Ведь была же какая-то причина его появления, есть же у него начало, а раз есть начало — значит, должен быть и конец, и надо его найти. И кто может сделать это, если не я, ведь мое изобретение — это тоже своего рода Лабиринт…
Казалось бы, совесть не должна меня мучить — папки с расчетами сгорели в сереньком «Москвиче», — однако чувство вины не проходило. Хуже того, оно преследовало меня, как запах едких духов, и становилось все сильнее и сильнее. Вероятно, этому способствовало все то, чему я был свидетелем на острове: корабль, потерпевший крушение в Западной гавани, ушедшая в Лабиринт Се, самоубийство Чанси, гибель Итсу и Эхуаня, смерть Шун. Ведь не для того же мне дано было все это пережить, чтобы мирно доживать свои дни в хижине Тайши?
Я должен бежать из деревни — это очевидно, но как быть с Дэем? Втайне от всех он чинит старую лодку, которую мы уволокли из заброшенного поселка в укромное место. Мальчишка утверждает, что скоро работа будет закончена, и у меня нет оснований ему не верить. Сам я без колебаний рискну отправиться на ней к западным купцам, несмотря на свое неумение управлять лодкой, капризы океана, бифэней, ждущих свою жертву за оградой Рыбачьей гавани. Но ведь Дэй непременно увяжется за мной — это видно по его глазам. Не имея четкого представления о своих дальнейших действиях, я — в ответ на вопрос, зачем мне нужна лодка, — путано и невнятно объяснил ему, что влечет меня в Западную гавань, и, кажется, он понял мои слова слишком хорошо. Я не могу взять его с собой, переход связан с риском, да что там, это смертельно опасное дело, шансов уцелеть почти нет, но, с другой стороны, он разумен не по годам и вполне подготовлен для того, чтобы самому выбирать свою судьбу. Кроме того, он видел Шун… Он все равно уйдет из деревни, даже если я не возьму его с собой, и, возможно, для него это будет лучший выход. Потому что Дэй не забудет ни Эхуаня, ни Шун. Не забудет и не простит. А что ждет мальчика за убийство главы Совета старейшин — известно…
* * *
Я проснулся от яркого солнечного света, проникавшего сквозь щели в стене хижины. Время близилось к полудню, и первым моим чувством было удивление: почему Тайши не разбудила меня — лодки давно уже ушли. Может быть, старейшины решили, что сегодня неподходящий день для промысла? Такое уже случалось на моей памяти.
Лениво улыбаясь и радуясь свободному дню, я все еще лежал на своей циновке, когда в хижину вошла Тайши. Минуту-две она молча стояла на пороге — так, что был хорошо виден ее силуэт. Несмотря на рождение двух детей и, в общем-то, тяжелый каждодневный труд, у нее сохранилась фигура юной девушки. Хотя надо отметить, что большинство женщин деревни выглядели привлекательными даже на пороге старости. Пожалуй, ноги у Тайши были чуточку толстоваты, но и это не портило общего впечатления.
— Проснулся?
— Да. Почему ты меня не разбудила?
— Я сказала Мугао, что ты нездоров.
— Зачем?
— Зачем ты встречался с Шун?
— Я… Ну, мне хотелось знать, довольна ли она своим новым положением. Все же мы вместе шли через лес…
— Ты предложил ей бежать из деревни?
— Видишь ли…
— Она сама это рассказала. Огненная Черепаха отняла у нее разум, и она не знала, что можно говорить, а что нельзя. У тебя тоже Черепаха отняла разум? Разве ты не знаешь, что за побег Совет старейшин приговаривает к смерти всю семью беглеца? Ты желаешь смерти мне и моим детям? За что?
