— Чем же?
— Кодированием. Тем не менее польза от них все же есть. С их помощью и разрабатывались методики для выявления подобных игреков. Иногда, конечно, с игреками все-таки приходится иметь дело, но до известных пределов.
— Например?
— Например: если вы получаете в депо выписку, что проживете еще сорок лет, это не значит, что с момента получения такой выписки вы можете вести себя как идиот — бросаться под машины или записываться добровольцем в Чечню. Честно говоря, вообще мало кто способен адекватно реагировать на подобные откровения… — Федор Андреевич затушил папиросу на углу стола. — Будущее, Василь Ипатич, штука опасная. С того момента, как только вы получаете возможность заглянуть в него, вы больше не принадлежите себе. Вы получаете задание не думать о белом медведе до конца своей жизни.
— Не желаю заглядывать в будущее! — Подорогин прикурил новую сигарету. — Никаких белых медведей!
— А вам никто, собственно, и не предлагает.
— А — допуск?
— Не забегайте, Василь Ипатич.
Подорогин, затянувшись, прочел: «Летно-космическая отрасль: ОПП, отдел планирования происшествий».
— Я ж говорю, не забегайте, — раздраженно попросил Федор Андреевич.
Подорогин примирительно вскинул пальцы. Пока Федор Андреевич разливал водку, он отвернулся к окну и смотрел вниз, приблизительно с высоты второго этажа, на темную и пустую съемочную площадку. Посреди сбитых буквой «П» фанерных панелей декораций, обозначавших не то подвал, не то амбар, валялся латунный клюв пожарного шланга. Угадывались смутные очертания операторского крана с зачехленной камерой.
— Прозит, — позвал Федор Андреевич.
— Хорошо, — сказал Подорогин. — Спасибо. — Вздохнув, он выпил. — Согласен. Машина времени — для идиотов. А депо?
— Депо — один гигабайт ПЗУ, — ответил Федор Андреевич, закидывая в рот желтую таблетку, — на один кубометр ноосферы.
— Что?
— Минимальное количество жесткой памяти на все наше дерьмо.
Подорогин взвесил свой пустой стаканчик.
— Вы знаете, в какую эру мы живем? — сказал Федор Андреевич. — В психозойскую. Цифровая Земля в Сети — только начало.
— Что?
— Ну, это к Вернадскому…
Облокотившись на стол, Подорогин подпер голову ладонями. Ему казалось, что он смотрит на свой стаканчик с высоты нескольких метров. Каким-то образом в матовой замусоленной поверхности столешницы отражался потолок, который, если глядеть на него непосредственно, был невидим в темноте. В свою очередь, в отражении потолка можно было различить отражение столика и так далее — получался бесконечный зеркальный коридор.
— А когда был создан Департамент?
— По-настоящему изыскания ведутся — возобновились, точнее — с середины пятидесятых, после того как в середине сороковых были наглухо закрыты в связи со сталинским форвардом. — Федор Андреевич потряс пустой бутылкой и убрал ее под стол. — Попытка создания плановой экономики — всего лишь жалкая калька с депо. Но приблизительно тогда же, в конце пятидесятых, спохватились и американцы. С тех пор они, конечно, продвинулись колоссально, да это и немудрено, учитывая наши ублюдочные традиции чисток.
— А при чем тут сталинский форвард?
— Смерть усатого — пассивными методиками — была отработана за восемь лет с точностью до недели. Тогда, после войны, Департамент был не просто закрыт, а уничтожен. Это вам не генетика-кибернетика, это совершенно точные паспортные фигуры: кто? где? когда? Посему после возобновления депо разработки, по крайней мере «открытые», велись исключительно «на вынос»… — Закурив, Федор Андреевич снова отстранился в косую тень полки. — С Кастро вышла накладка, но Департаментом же и была поправлена. Хрущев, которого еле уломали идти на попятную с ракетами, едва не закрыл контору по второму разу. Успокоили лысого просто: презентовали 96 %-й прогноз Политбюро 1984-го года с его карточкой. До самого конца восьмидесятых, до гласности, ее мать, держались исключительно за счет подобных презентаций. Брежневу подносили пятьдесят лет секретарства, Андропову пятнадцать, Черненко — двадцать два. Горбачев захотел знать всю правду. Захотел и — узнал. После доклада уже только как не долбили ему, что прогноз пассивный, что разработаны точнейшие методики активного планирования — ешь не хочу. Нет, и все тут! Добил его тогда, наверное, план на женину лейкемию. А может, и не его даже — думаю, скорей всего, напрямую к Раисе и попало… Да ладно бы просто закрыл депо, нет — вывалил америкосам всю доступную информацию! Уж не знаю, что те наплели ему про Раису и президентство его, но даже в том размозженном состоянии, в каком находился Департамент, август 91-го маячил у нас в расчетах, точно заставка на мониторах. После утечки в АНБ восстановленного графика убийства Кеннеди, прикремления Руста в 87-м (все курировалось депо) и отставки Соколова мы пикировались с американцами всерьез. У них — мощнее сети, у нас — разнообразней и совершенней методики. У них, как более затратные, лучше развиты кумулятивные тактики, у нас, как более дешевые — лавинные. Но это опять-таки как в стишке: видит горы и леса… Выходки Горбачева мы не предвидели. Во-первых, депо не имеет права заниматься разработкой депо, если это не связано с конкретным заказом. Во-вторых, попросту не до того было. Представь: ты следишь в телескоп за астероидом, способным разнести в куски Землю, в то время как крохотная ядовитая тварь жалит тебя в лодыжку… Договор о запрете ядерных испытаний тут, конечно, был для нас манной небесной. Под моделирование ядерного дерьма удалось протащить сносное финансирование основных программ. Америкосы с меченым подкосили депо, так они же и помогли. В чем суть? Математически смоделировать атомный взрыв не проблема. Но красиво все это будет выглядеть лишь на экране. Как в действительности пойдет реакция, одному Богу известно. Инициация заряда и последующая физика — сплошная область вероятностей. Я бы сказал, невероятных вероятностей. И брать под это дело компьютер так же глупо, как под расчеты царствия небесного. Но тут просвечивает весьма показательная картина: сокращение ядерных программ, в том числе физическое — боеголовок и носителей, с попутным выдавливаньем всего этого хозяйства в область чистых математических исчислений. Тенденцию можно округлить и так: ядерное противостояние целиком и полностью перемещается в компьютер. Мы, например, выдаем на-гора боезаряд с такими-то параметрами и динамикой взрыва — через неделю американцы перекрывают его. Еще через неделю мы перекрываем американцев. И так далее.
— Морской бой, — подытожил Подорогин.
— Точно, морской бой. Бряцание мечами, которых нет. Однако ситуация абсурдна только на первый взгляд. Материал и методики для изготовления настоящих мечей у каждой из сторон под руками, и когда ситуация доходит до реальной драки, весь вопрос лишь в том, кто быстрее добудет оружие… Впрочем, как я уже сказал, моделирование ядерных процессов — только пыль в глаза шефам. Заставить их раскошелиться на проектирование форвардных состояний примерно то же самое, что заставить финансировать проектирование пердежа. По крайней мере, именно так они все это себе и представляют. Пока твои расчеты не обретают формы атомного гриба или нефтепровода, они не видят ни в тебе, ни в твоих расчетах ни малейшего смысла. Не менее важен здесь и личностный аспект. Приносят, скажем, запрос на ельцинское АКШ. В сопровождении черным по белому: в случае положительного ответа — то-то и то-то, в случае отрицательного — то-то и то-то. Как стахановцам. Довеском — чуть ли не газетная копия диагноза. Мы — выписку: девяносто девять и девять процента. И что?.. Ничего! Торт через день засохший прислали. А еще через неделю питание на главном процессоре отключили. Все дела… Сколько раз мы оказывались на краю лишь оттого, что очередной папа был не в восторге от отчетов по его форварду, — да ладно бы только это! — от самого факта существования Департамента, от мысли о том, что в любой момент он может узнать про себя все. Вы вот хотите знать точную, с погрешностью в полпроцента, дату собственной смерти? Дату смерти своих детей? Нет. Поэтому вы посылаете к чертям цыганок, глоб и прочих шарлатанов. А что, если вы знаете, что в соседней комнате находится точный прибор, способный ответить на все эти вопросы?
