Бак вспомнил, что, когда они впервые встретились, Ритц был прямым и искренним человеком, признававшим, что разбирается не больше, чем кто-либо другой, в причинах исчезновений, но склоняется в сторону версии о пришельцах из космоса. Тогда эта идея поразила Бака своей дикостью, тем более услышанная из уст профессионального пилота, но он ничего не решил для себя. Одна теория была невероятнее другой. Ритц рассказал ему о многих странных случаях, происходивших с ним в воздухе, благодаря которым летчик поверил в подобные вещи.
Баку придало уверенность обстоятельство, что он может рассказать Ритцу свою историю искренне, без обиняков. Было похоже, что рассказ не взволновал Ритца, но и не вызвал негативных эмоций. Он молча слушал, а когда Бак закончил, то просто кивнул.
— Ну, — сказал Бак, — теперь я кажусь вам таким же странным, как вы мне, когда предлагали свою теорию о космических пришельцах?
— Вообще-то нет, — ответил Ритц. — Вы не поверите, сколько людей с точно такими же взглядами, как у вас, я встретил после нашего последнего разговора. Я не знаю, что все это значит, но начинаю думать, что с вами согласны гораздо больше людей, чем со мной.
— Я скажу только одно, — ответил Бак, — даже если я прав, у меня все равно большие неприятности. Нам всем придется пережить что-то по-настоящему ужасное. Но людей, которые не верят в это, ждут такие проблемы, каких они не могут себе и представить.
— Не представляю, что может быть хуже, чем то, что происходит сейчас.
— Понимаю, о чем вы говорите, — сказал Бак. — Раньше я старался не быть слишком надоедливым собеседнику, извинялся за свою навязчивость, но сейчас позвольте дать вам один совет: подумайте над тем, что я сказал. И не рассчитывайте, что у вас много времени.
— Все это является частью вероучения, не так ли? — сказал Ритц. — Если то, что вы говорите — правда, то конец близок. Всего несколько лет.
— Именно так.
— Тогда, если кому охота попробовать, то самое время этим заняться.
— Я бы не мог выразиться точнее. В течение всего полета над Атлантикой после дозаправки в Истоне Ритц постоянно задавал Баку вопросы типа: «А что будет, если…?» Баку приходилось постоянно напоминать ему, что он не студент и не ученый. Однако Бак и сам удивлялся, как много он помнил из того, о чем говорил Брюс.
— Наверное, было безумно тяжело потерять такого друга, как он, сказал Ритц.
— Вы не можете себе представить, насколько тяжело.
* * *
Леон Фортунато проинструктировал каждого пассажира, находящегося на самолете, как выходить из него и куда становиться, чтобы попасть в объективы фотокамер, когда они наконец достигли Нового Вавилона.
— Мистер Фортунато, — сказал Рейфорд, стараясь следовать пожеланиям Леона по крайней мере при посторонних, — ведь МакКалламу и мне не обязательно быть на фотографии?
— Конечно, если вы хотите пренебречь личными пожеланиями босса, сказал Фортунато. — Пожалуйста, делайте то, что вам говорят.
Самолет приземлился в Новом Вавилоне и был взят под охрану за несколько минут до того, как открылись двери и прессе, контролируемой Карпатиу, разрешили войти. Рейфорд сидел в кабине, по-прежнему подслушивая с помощью двустороннего интеркома.
— Помните, — говорил Карпатиу, — никаких улыбок. Это горестный, тяжелый день. Пожалуйста, изобразите соответствующее выражение лица.
Рейфорду было не понятно, зачем в такой день кому-то нужно было напоминать о том, что не стоит улыбаться.
Затем прозвучал голос Фортунато:
— Вас, Ваше Превосходительство, может быть, ожидает сюрприз.
— Вы же знаете, я не люблю сюрпризов, — ответил Карпатиу.
— Похоже, что в толпе вас ждет невеста.
— Это совершенно ни к чему.
— Вы хотите, чтобы я удалил ее?
— Нет. Я не знаю, как она отреагирует на это. Сцена нам, конечно же, ни к чему. Надеюсь, она понимает, как себя следует вести, но это не самая ее сильная сторона, как вам известно.
Рейфорд подумал, что Фортунато дипломатично промолчит в ответ.
Раздался стук в дверь кабины.
— Пилот и второй пилот, — позвал Фортунато, — на выход!
Выйдя из кабины, Рейфорд застегнул свой форменный китель и надел фуражку. Они с МакКалламом сбежали по трапу и встали в начале правого крыла V-образной толпы людей, которые должны были сопровождать босса, когда он будет покидать самолет.
Затем спустился обслуживающий персонал, который чувствовал себя неловко и нервничал. У них хватило силы воли, чтобы сдерживать нервный смех и просто смотреть под ноги, сразу же направляясь на свои места. Рейфорд обернулся, чтобы посмотреть, как Карпатиу появится в дверном проеме наверху трапа.
«Босс в таких ситуациях всегда кажется выше, чем на самом деле», подумал Рейфорд. Он выглядел так, будто только что побрился и вымыл волосы, хотя Рейфорд знал, что у него на это не было времени. Его костюм, рубашка и галстук выглядели очень изящно, но аксессуары, которые он имел при себе, были менее элегантны. Он всегда смотрелся очень скромно: одна рука в правом кармане пиджака, во второй — тонкий портфель из перчаточной кожи. «Выглядит так, будто усердно занят возложенным на него делом», — заметил про себя Рейфорд.
Он всегда удивлялся способности Карпатиу принимать самую удачную позу и иметь нужное выражение лица. Николае выглядел озабоченным, печальным, но все же при этом целеустремленным и уверенным. Когда повсюду засверкали вспышки и защелкали камеры, Карпатиу решительно спустился вниз по ступенькам и подошел к стойке с микрофонами. Все эмблемы телекомпаний были переработаны так, чтобы включать в себя буквы ТМС — Телекомпания Мирового Сообщества.
Единственный человек, поведение которого Карпатиу никогда не удавалось контролировать, выбрал этот момент, чтобы проткнуть мыльный пузырь его благопристойности. Хетти Дерхем прорвалась сквозь толпу и побежала прямо к нему.
Телохранители, которые преградили ей дорогу, быстро поняли кто она и пропустили. «Она только что не визжит от удовольствия», — подумал Рейфорд. Впервые Рейфорд увидел Карпатиу таким смущенным и сконфуженным. Со стороны выглядело так, что ему предстояло решить, что хуже: прогнать ее или заключить в объятия.
Он выбрал последнее, но было ясно, что он пытается держать ее в рамках. Она потянулась, чтобы поцеловать его, а он наклонился, что бы провести губами по ее щеке. Когда она хотела поцеловать его в губы, он придвинулся к ее уху и что-то строго прошептал. Хетти выглядела ошарашенной. Готовая разразиться слезами, она попыталась оттолкнуть его, но он схватил ее за запястье и удержал рядом с собой у стойки с микрофонами.
— Хорошо вернуться домой, — произнес он. — Прекрасно воссоединиться с теми, кого любишь. Моя невеста так же, как и я, скорбит о тех ужасных событиях, которые произошли каких-то несколько часов назад. Мы живем в сложное время, но наши горизонты никогда не были шире, а дерзания — смелее, чем сейчас, никогда наше будущее не было таким многообещающим.
