Джилл замерла на пороге, крутя в сильных пальцах тоненькое колечко с осколком бриллианта.
— Да, папа?
— Папа! Видали? ПАПА! Что ты творишь, идиотка юная?!
— Пап…
— Заткнись, Дик! Джилл, я тебя спрашиваю: что ты творишь со своей жизнью?! И с его тоже?
— Ни один Саймон на съемках фильма не пострадал…
— Да я вообще не про него, сдался мне этот придурок! Я про Брауна, про твоего Джека, по которому ты сохла десять лет, десять лет никого до себя не допускала, плакала по ночам, на дорогу бегала смотреть — не идет ли… а теперь берешь — и на его глазах принимаешь кольцо от этой мокрицы!
— Папа, тебя это не касается.
— Да?! Ошибаешься. Касается, еще как касается. Потому что я знаю тебя, как облупленную, Джилл Баллард. И позволь заметить: именно ты, на мою голову, пошла не в мать и не в деда, а в меня, в меня, папу своего, и характер у тебя именно что мой! И так же, как и я, ты любишь голосить — когда тебе хреново! — отстаньте все от меня, я сама по себе, а вы сами по себе, никого не касается, как именно я собираюсь загубить свою жизнь!..
Джилли взялась за горло, чтобы не зареветь.
— Пап… не мучай меня…
Папаня шарахнул по каминной полке кулаком — мраморная крошка брызнула по комнате.
— Вы этого не видели и не знаете. Когда ваша мама… погибла… Джилли, ты на нее так похожа… Дик… вы даже не представляете, ЧТО я тогда чувствовал. Я ведь ее вез оттуда, с пожара. Все, что осталось от моей Тэсс. Красивой, статной бабы, горластой, смешливой, веселой… Знаете, как я ее любил, маму вашу?! Я мог всю Монтану перекопать, если бы она мне приказала. Я ее к каждому пню ревновал. А в тот день… я вез ее на прицепе, под брезентом. Она обгорела так… словом, там ничего почти не напоминало про мою Тэсс.
— Пап, не надо…
— Надо, доча. Надо. Потому что тогда, рядом с этим прицепом, я понял только одно: мы, люди, — самонадеянные скоты. Мы все думаем, что бога за яйца поймали. Что можно отложить на потом поцелуи, признания, добрые слова — даже горшочек масла бабке этой дуры, Красной Шапки! А надо успевать! Слышишь, девочка? Надо успевать говорить о том, что любишь. Я и Тэсс… я то стеснялся, то некогда было. Так и не успел ей сказать, что она красавица, что я люблю ее больше жизни. Спасибо ей сказать — за двух пацанов да за девоньку… Чего ты ревешь, дура? Девонька моя… Иди сюда, дуреха.
— Па-па-а-а-а…
— Джилли, ты чего хочешь делай. Хоть в подоле приноси — мне все едино. Только не опоздай, слышишь? Успей сказать, что хотела. Нет ничего страшнее, чем землю на могиле жрать и выть: прости, не успел! А насчет нас… я ж понимаю, нелегко тебе с одними мужиками всю жизнь. Прости, доча. Не сердись. Я люблю тебя. Я за тебя убью…
Джилли с размаху повалилась на колени, уткнулась носом в огромные жесткие ладони отца и заревела в голос.
Дик вышел из ступора, только когда Джерри скатился по лестнице и затряс его за плечо.
— Дик… Дик!!! Ты только не волнуйся… Там Сэнди… она… ее на операцию повезли… вроде началось!!!
К утру следующего дня Сэнди родила мальчишку. Дик еще ночью помчался к Осгудам за вездеходом, разнервничавшийся папаня изъявил желание ехать с сыном вместе, а зареванная и совершенно обессиленная Джилл завалилась в постель и проспала до полудня. Верная Мэри наверняка подменила ее, так что особых угрызений совести Джилл не испытывала. В голове у нее было пусто и звонко, настроение — хуже некуда.
Она встала, послонялась по дому, пожарила себе яичницу, потом включила видеомагнитофон и стала смотреть в окно.
После вечернего разговора по душам Джилл чувствовала себя так, словно пробежала по жаре марафонскую дистанцию. После таких откровений жить дальше по-прежнему невозможно… но Саймону она обещала прийти на сочельник. Что ж, повод в любом случае есть. Надо вернуть кольцо. И никого не обижать — она и так уже постаралась. Столько народу страдает…
Мысли Джилл перенеслись к Сэнди и маленькому Балларду. Мальчик… Как хорошо — пеленки, особый, теплый запах молока, тихое кваканье в детской кроватке… Джилл встрепенулась. Кроватку надо вымыть и поставить в комнате Дика и Сэнди.
Вообще-то они жили как бы отдельно — дом достался Сэнди от родителей, она рано осталась сиротой. Но в доме Баллардов у них была своя комната, и проводила здесь Сэнди большую часть времени, да и Сэл тоже не слишком рвалась в громадную детскую в «том доме»…
Первое время Сэнди понадобится помощь. Вот и хорошо — будет чем заняться. Джилл улыбнулась, отпирая дверь на чердак. Вспомнился маленький Джерри — вечно рот до ушей, ласковое воркование, пузыри изо рта…
До самого вечера Джилл отмывала кроватку, застилала ее чистым бельем, перебирала старые фанерные чемоданы с распашонками и ползунками, в которых когда-то ползали маленькие Дик, Сэм, Джилл и Джерри Балларды…
Джек Браун заявился на «Индейскую стоянку» в состоянии жестокого и мутного похмелья, но Фрэнк, умница, ничего не сказал. После обеда немного полегчало, и Джек смог разлепить ссохшиеся губы.
— Фрэнки… слушай, что можно подарить на Рождество маленькой девочке?
— Нормальный ход! Джек, это твоя дочь, почему ты спрашиваешь меня?
— Я… честно говоря, подарками всегда занималась Иви. Она знала, какую именно Барби надо купить, чего не хватает в кукольном домике…
— Понятно. А ты не узнавал у девочки?
— Она сердится. Понимаешь, она мне уже говорила — а я забыл. Начисто. Как отрезало.
— Ну с Совой посоветуйся.
— Она уже приготовила ей настоящие мокасины и сумку, расшитую бисером. Стерегущая Сова знает, что любят маленькие индейцы…
— Я могу поговорить с Джози… пусть выведает у Эми. Дружище, а что вчера случилось, не хочешь рассказать?
— Не хочу.
— Ясно. Извини.
— Не обижайся. Просто вчера… я опять промахнулся.
— Ты…
— Джилл выходит за Саймона. Это уже точно.
— Не верю. Я просто не могу представить, что она — и Придурок…
— Представить я тоже не могу, но вчера он при всем честном народе подарил ей кольцо, а она приняла его.
Фрэнк фыркнул и чуть не подавился супом.
— Всего-то? Так отбей ее!
— С ума сошел? Нам уже не восемнадцать.
— И что это меняет? Ты же любишь ее?
— Люблю. Я всегда ее любил. И бросил ее одну…
— Джек, перестань. Мало ли что мы творили в юности. Теперь все прошло, но мы еще молоды — и про любовь мы уж точно знаем больше, чем тогда. Если ты действительно любишь Джилл Баллард…
— Она сделала выбор. Сама. Десять лет назад я выбрал за нее. Я ушел, даже не оглянувшись. Она была совсем девочкой — и осталась одна расхлебывать нашу ссору. Теперь она взрослая, умная, красивая и самостоятельная. И она сделала выбор. Я не хочу причинять ей боль.
