— Да, — ответил он с отсутствующим видом.
— Кто она такая на самом деле? — спросила Стелла. — Я имею в виду: почему она оставалась здесь все эти годы? В конце концов, она тоже чрезвычайно привлекательная женщина. Тогда она, должно быть, была еще красивее…
Мистер Хок рассмеялся. Короткий, жестокий смех.
— Она была кузиной Харриет. Предана ей, как болонка. Она считала Харриет королевой… богиней. Я был сильно удивлен, что она одобрила меня в качестве мужа для ее госпожи. Миссис Дейлии было всего двадцать в то время, мисс Оуэнз. История, как я слышал, была такова, что ее муж умер от туберкулеза через два месяца после их свадьбы, незадолго до того, как я женился на ее кузине. Харриет пригласила ее приехать отдохнуть и провести с нами каникулы. Но события развивались так, что миссис Дейлия так и не уехала. За что я должен благодарить милосердное Провидение. Без нее мне не удалось бы поднять мальчиков.
— Да, каждый благодарит Бога за малейшие благодеяния.
— Вам не нравится миссис Дейлия, правда? — спросил он шутливо.
Замечание было сделано так внезапно, откровенно и так смутило ее, что Стелла не смогла скрыть вспыхнувшего на щеках румянца.
— В самом деле, мистер Хок…
— Не нравится, правда? А что случилось с теми достойными уважения честностью и искренностью, которым я делал комплименты всего несколько минут назад?
— Пусть тогда будет по-вашему. Мне не нравится миссис Дейлия. Нет, не нравится.
Его глаза вновь засверкали, но она видела, что он чувствует себя неловко, ожидая от нее объяснения причин.
— Почему же нет?
— Это трудно выразить словами, не выглядя при этом по-женски завистливой и отвратительной…
— Послушайте. Какие могут быть затруднения для преподавательницы английского языка?
— Мне не хотелось бы об этом говорить, — уклонилась она.
— Мисс Оуэнз, — сказал он серьезно, — я имею право приказать вам.
— Хорошо. Я расскажу вам. Она почитает умершего Оливера и презирает живого Тодда. Я не буду говорить почему. Я не могу вам об этом рассказать. Но это так. Она совершенно слепа к желаниям, нуждам и стремлениям вашего младшего сына. Как она может мне нравиться, как я могу восхищаться ею после этого?
Он задумчиво смотрел на нее.
— Это серьезные обвинения, если они справедливы.
— Вы сомневаетесь в них?
— При всей симпатии к вам — да. Миссис Дейлия — член этой семьи, она прожила с нами почти пятнадцать лет. А вы — практически чужая женщина — увидели или услышали что-то, чему я сам никогда не поверил бы. Может выясниться, что или я — слепой болван, или вы — бессовестная лгунья, верно?
— Возможно, вы знаете больше, чем я, — ответила она. — Но если вы уверены, что существует только один правильный ответ, какой из двух вы выбрали бы?
— Нет необходимости выбирать, — холодно ответил он. — Миссис Дейлии будет предоставлена возможность разбить ваши обвинения, когда наступит подходящий момент. Сейчас, к несчастью, неподходящее время.
— Извините, я не хотела упоминать об этом, но вы спросили меня, и я…
— Вам не в чем упрекать себя. Предоставьте мне разобраться в этом.
— Я доверяю вам, мистер Хок.
На подоконниках уже намело много снега. Оконные стекла затуманились. Где-то стучала оторвавшаяся ставня. Стелла сдержала неуместный зевок, но с тех пор, как Тодд устроил в ее присутствии истерику в первой половине дня, прошли долгие томительные часы.
— Стелла!
Артур Хок так неожиданно назвал ее по имени, это было так необычно и так ее потрясло, что Стелла отшатнулась:
— Мистер Хок, в чем дело?
— Дурак! — Он бранил самого себя. — Я знаю, где Тодд! Господи, я хандрю здесь, как идиот, в то время как столько людей ищут его, в то время как, Бог мне свидетель, я знаю наверняка то единственное место, где он может быть!
— Где, ради всего святого?..
— Теперь это не имеет значения! Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы отправиться в путь, на поиски? Я хочу, чтобы вы поехали со Мной, понимаете! Вы нравитесь Тодду. Вы понимаете его. Господи боже мой, я думаю, что вы — единственный человек, который может вернуть мне моего сына! — Он бросился к двери, повернул дверную ручку и закричал в коридор Гейтсу, чтобы тот принес его верхнюю одежду. Она слышала, что он кричит еще что-то неразборчивое, но уловила свое имя и страстные призывы принести зимнюю одежду.
— Мистер Хок, скажите, пожалуйста, что вы имеете в виду, когда говорите, что знаете, где Тодд? Где он может быть? Его уже искали везде.
Его широкое волевое лицо сияло от счастливой уверенности.
— Увидите. Это все, что я могу вам сейчас сказать. Это недалеко, но земля замерзает, и выпало много снега, нам будет нужна вся теплая одежда, какую сумеем найти. Доверьтесь мне, мы найдем Тодда. Я обещаю.
Он протянул руки и сжал ее пальцы, магнетическое тепло передавалось ей, давая ощущение повой близости. Стелле чуть не сделалось плохо, но она кивнула в знак согласия. Какая бы идея ни овладела его измученным разумом, он включил ее в свои планы. Это означало гораздо больше того, о чем она смела мечтать.
— Вы знаете, что я пойду, мистер Хок. Но прошу вас, скажите мне, где, по-вашему, Тодд?
— В пещере у водопада Дракона. Где же еще?
— Почему вы так уверены?
К его триумфу примешивалась горечь.
— Почему мне не быть уверенным? Это то место, где он играл с Оливером, когда они были маленькими мальчиками. Самое подходящее место, чтобы укрыться человеку с разбитыми мечтами, не так ли?
Больше ничего не было сказано. Он поспешно вышел в коридор, взяв внушительную кучу одежды из рук ожидавшего Гейтса. Стелла позволила практически завернуть себя в меховое пальто и шарф, надеть высокие кожаные ботинки, непромокаемую шапку и рукавицы. Мистер Хок быстро обрядился в такую же одежду. Гейтс засыпал их взволнованными вопросами, но хозяин отмахнулся от него, выдав малую долю информации. Гейтс только почувствовал облегчение, когда Стелла подала ему знак глазами, что все в конце концов может закончиться благополучно.
Но до того как они поспешно вышли в начинающуюся снежную бурю, которая превратила фасад дома в громадный снежный холм, Стелла с неприятным чувством ощутила присутствие чего-то злого, чего-то неуловимого.
Зло нависло над ней. У Стеллы была всего одна секунда, чтобы поднять глаза. Ее глаза встретились с глазами миссис Дейлии. Экономка стояла на верхней площадке изгибающейся лестницы, держа в одной руке зажженную, высоко поднятую восковую свечу, которая обрамляла ее лицо мерцающим овалом яркого золота.
Сильная, неприкрытая ненависть этой женщины с шумом промчалась по лестнице, как ослепительно яркая стрела арбалета, чтобы насмерть сразить ее своим проклятием у дверей.
