Второй пример был про труп с ножом в спине. Кроме колото-резаной раны, других повреждений на теле не было, но труп лежал на тесной хрущевской кухоньке, рядом с ним на полу валялись разные предметы кухонной утвари, запачканные кровью. Наверное, несчастная наша помощница по поддержанию гособвинения в истерике позвонила с места происшествия Лешке, и получила инструкцию изымать все, что несет на себе следы преступления. Вот она и изъяла все, что там лежало окровавленное. А раз изъяла, то не пропадать же добру, которое она потом и отправила вместе с трупом в морг, поставив на удивление логичные вопросы: могла ли единственная имеющаяся на трупе колото-резаная рана быть причинена столовой ложкой, крышкой от соковыжималки, фарфоровой солонкой в виде мыши и конической теркой. Она только нож, извлеченный из раны, туда не отправила, потому что признала вещдоком и приобщила к делу.
И что на это надо было отвечать эксперту? А главное, что мне надо было отвечать исполняющей обязанности заведующего танатологическим отделом, скажите на милость?
Расстроенная, я вернулась в кабинет. Синцов терпеливо меня ждал, мусоля в пальцах сигарету (не «Беломор»), но закурить, видимо, не решался.
— Я чего приехал-то, — сказал он. — Надо Иванова искать.
— А толку?
— Вот и я об этом. Надо как-то обставиться, если вдруг найдем. А то опять его в камеру посадим, а добрый дядя выпустит.
— Даже не представляю, под каким соусом его задерживать, — вяло сказала я.
— Ну подумай, я же к тебе не просто поболтать приехал, а как к опытному следователю.
— Не могу.
— Маша, не выпендривайся. Ты же умный человек. Давай, подумай.
— Не хочу.
— Ну, Маша! Сосредоточься. Что в такой ситуации должен сделать умный, опытный и грамотный следователь?
— Уволиться, — без раздумий ответила я.
— Не смешно, — сказал Синцов. По-моему, ему действительно было не смешно. Что-то окружающие в последнее время не ценят мои искрометные шутки…
— Ну не знаю я, Андрюша. Не терзай меня. Спроси вон Горчакова.
— Спрошу. Но сначала ты подумай.
Из уважения к нашему давнему с Синцовым знакомству, я добросовестно попыталась подумать.
—. Ну, не знаю. Если только добиться заявления от кого-то из родственников пропавших…
— Так.
— Возбудить дело… Только его никто не даст возбудить.
— Не отвлекайся.
— Значит, если вдруг, случайно, по недосмотру, возбудят дело по факту исчезновения кого-нибудь из женщин…
— А что ты так робко? «По факту исчезновения» … Говори прямо — по факту убийства. Нету такой статьи в УК — «исчезновение».
Я со страхом посмотрела на него. Зачем он мне напоминает? Я сама боюсь думать о том, что все эти женщины, в компанию которых я невольно попала, уже мертвы. Не загуляли, не сбежали из дому, а убиты и закопаны где-то в лесах. Или сброшены в воду, или сожжены… А все считают своим долгом ткнуть меня носом в этот факт. И Синцов туда же.
— Продолжай, продолжай, — подбодрил меня этот садист.
—Ну зачем ты сразу уж так-«убийство». Можно ведь возбудить дело о похищении человека.
— Это детали, ты давай к сути.
— А что — к сути? Ну, возбудили дело… Да, ты еще не знаешь: и Библия, которую у Иванова изъяли, и договорчик, который я забрала с комбината, исписаны человеческой кровью. Причем женской.
— Вот как? — Синцов бросил на меня быстрый взгляд. — Я так и думал.
Ой-ой-ой, какая проницательность! Думал он! Но вслух я этого не сказала.
— Если попробовать установить группы крови пропавших женщин, и если вдруг группа совпадет…— Это сложный путь. Все равно к Иванову не привяжем. Ладно, Маша, расслабься. Сменим тему. Как Иванова искать?
— Как искать? Андрюша, не изобретай велосипед, — посоветовала я. — Лучше старых добрых методов еще никто ничего не придумал. Когда у него день рождения?
На этот древний трюк традиционно ловили беглецов, обвиняемых и свидетелей. Хоть клиент и в бегах, но велик соблазн позвонить маме или папе и сказать, что у него все в порядке, а заодно и пробить обстановку: как там, ищут его или нет. Клиент звонил, под прослушкой общался с мамой, или женой, или подругой, и пока он трепался по телефону, оперативная группа уже ехала его задерживать.
— Зимой вроде, сейчас точно посмотрю, — он вытащил записную книжку. — Да, второго февраля. Не пойдет, долго ждать.
— Что еще? За что можно зацепиться? — размышляла я вслух, пока Синцов листал записную книжку. — О! Когда годовщина смерти его матери? Помнишь, опера местные рассказывали, что он хороший сын и могилку в порядке содержит.
— Погоди, найду, — видимо, у Синцова в записной книжке имелось полное жизнеописание; Паши Иванова. — Так, а вот это нам подходит, два дня осталось.
— Хорошо. Посади туда кого-нибудь, — посоветовала я и умолкла на полуслове. Кого ж туда посадишь, если у нас нет ни одного уголовного дела? Только самому сесть в засаду…
— Кого ж туда посадишь? — в унисон с моими мыслями отозвался Синцов, — только самому дежурить там на кладбище. Хотя нет. Поклянчу-ка я у криминалистов один хитрый приборчик и засуну в барак к Паше этому. Неужели к себе домой не зайдет, если появится? Все же он не в розыске. И головушка у него не шибко варит. Так что, может, и проколется.
— Андрей, а зачем его задерживать? — я вдруг посмотрела на ситуацию с другой стороны. — Не надо. Жилище оборудуй, и если повезет, лучше не хватать Иванова, а некоторое время посмотреть за ним.
— А ты права, мать, — после короткой паузы отозвался Синцов. — Чем хватать, и тем самым обрубать концы, лучше действительно взять его под контроль. Установить связи, выяснить, чем он занимается и где гасится.
— Тем более что брать его второй раз не на чем. Не обольщайся: если родственники пропавших столько времени не заявляли, то и сейчас в милицию не побегут.
— Согласен. Чаю-то нальешь?
— А чего ж ты молчишь?
Я убедилась, что в электрическом чайнике достаточно воды, и нажала кнопочку, подумав, что вот сейчас по всем законам жанра на сцене должен появиться блудный Горчаков. Не было еще случая, чтобы он пропустил чаепитие, возникая перед накрытым столом как черт из табакерки, где бы он до этого ни был, хоть в тюрьме, хоть на происшествии, хоть на тайном свидании.
— А чего три чашки достала? — удивился Синцов, который не часто пил с нами чай в прокуратуре и не знал о таинственных способностях моего друга и коллеги.
Ответить я не успела, как раз в этот момент дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась внушительная фигура Горчакова, заслоняя собой дневной свет.
